Сонгайская держава: Опыт исследования социально-политического строя
Шрифт:
Плавание от Фив до Ассуана:
Эсне. Эдфу. Элефантис. Ассуан
В глубокую ночь я отплыл из Фив. Тихое великолепие Нила, по которому мы медленно скользили, доставляло мне сладкое отдохновение после столь великих поучительных картин, которые взволновали мои мысли. При лунном свете мы прошли мимо Эрмента: это древний Гермонтис, прозванный коптами Белед-Муса, или деревня Моисея, по имени одного монаха из арабов, который жил в конце четвертого века, был епископом и причтен католическою церковью к лику святых.
Ветер всегда утихает к вечеру. Лунный свет великолепно оттеняет окрестности. Я выхожу на берег и под навесом пальм, в благотворной и ароматической теплоте, развлекаюсь забавами моих арабов — их музыкою и плясками. С некоторого времени плывет за нами и останавливается
На другой день, 1-го февраля, во время очень жаркого дня и при ослепительном солнце мы подвигались медленно, попадая беспрестанно на мели. По нагой цепи гор восточного берега видно много развалин, в особенности около мыса Джебель-эль-Могузи. Между деревнями Малех и Псалиха являются небольшие остатки пирамиды, последней на юге Египта. Эта пирамида называется Ком-эль-Лахмар. Тут встречается остров с отмелями, растения показываются приметно реже. На правом берегу селение эль-Каб занимает место древней Элетии, где сохранились чрезвычайно любопытные гробницы. Часа за полтора до захождения солнца мы пристали, по безветрию, к великому граду Аполлона или Горуса…
Храм Горуса, совершенно сохранившийся, гордо возносится над хижинами арабов двумя обрезанными пирамидами. Даже с Нила видны простыми глазами огромные человеческие фигуры, начертанные на стенах. Я направился туда пешком, прямо по полю. Величина этого храма, столь огромного даже издали, удваивается, когда, подойдя к нему, узнаешь, что видимое здание есть только его половина; другая часть вся погребена в земле, и нижние колоссальные изображения выходят из нее только по пояс. Этот храм, возобновленный на древнейшем основании, сооружался во время владычества греков при Птолемеях: Филопаторе, Епифане, Евергете II, Сотере II, Александре I и при Веренике. Египетское величие напечатлено на нем. При входе в ворота, соединяющие два огромные пилона, вам открывается обширный параллелограммный двор, обнесенный великолепными перистилями о тридцати двух колоннах. В перспективе виден величественный фронтон храма, поддерживаемый шестью колоссальными колоннами. Хижины арабов заграждают входы и прислонены к стенам; сверх того, несколько таких землянок построены на самой террасе великолепного храма. Далее следует другой, меньший храм, который был освещен сверху посредством нескольких отверстий: теперь через эти отверстия выбрасывают из построенных на храме хижин навоз, которым завалена большая часть так называемого святилища! К святилищу пристроено небольшое отделение; уродливые изображения Тифона на стенах показывают, что оно было посвящено этому злому божеству. Все здание обнесено было стеною; она видна до половины, сзади, но исчезает под землею, у входа. Западная сторона завалена грудами развалин древнего города. Я входил на самый верх одного из передовых пилонов; их внутренность разделена на этажи, где видны довольно пространные комнаты; тут, вероятно, были жилища жрецов. Я насчитал 156 ступеней, о двух вершках каждая, до верхней террасы; но надобно вспомнить, что половина пилонов в земле, поэтому можно определить высоту пилонов с лишком в 14 саженей.
Эдфу населен нубийскими переселенцами, бедуинами колена Абабдесов, которые при пастбищных и земледельческих занятиях производят довольно значительную торговлю нубийскими произведениями: гумми, сенне, углем акаций, железною слюдою, квасцами и посудою из глины особливого качества. Черный цвет их тела уже резко отличает их от египетских арабов. Мужчины ходят нагие по пояс, а женщины — обернутые по нагому телу каким-то саваном. Здесь живут шейхи Абабдесов. Эти бедуины были очень враждебны до времени владычества Мегмета-Али.
Я провел несколько часов ночи, которой теплота вселяет особенную негу, в пальмовой роще Ассаувие. На другой день мы медленно приближались к скалам Сельзеле, мимо низких береговых гор, оживленных только около Силоа (общее имя некоторого пространства) несколькими букетами пальмовых растений. Горы Сельзеле знамениты по своим фараоническим каменоломням. Нам попался навстречу большой караван с несчастными абиссинскими неграми. Абабдесы города Эдфу сами производят ими торговлю. На верблюдах не было другого товара, кроме женщин. Ветер нас оставил в самый знойный полдень; мы пристали к берегу. Гора Сельзеле с несколькими пещерами была уже у нас в виду.
С берега мне принесли большую ветвь одного из тропических деревьев, весьма красивого. Арабы называют его сагар-ель-гушар; по их словам, оно ядовито[230].
Огромный крокодил спал неподалеку от нас на берегу; две женщины шли за водою и вместе с тем хотели поить своего осла у самого того места, но, завидя чудовище, отклонились в другую сторону, а мы пробудили его пулею, и он, посмотрев на нас, весьма медленно погрузился в Нил.
Безветрие продолжалось, и я велел пройти гужом мимо горы Сельзеле; ночь быстро сошла и заставила нас остановиться. Скрип колес водяных машин показывал близость деревин. Луна освещала изрытые ребра гор,
К 8 часам утра мы плыли мимо селения Дарауэ. Здесь и даже несколько прежде того все жители — уже настоящие негры. Переход из Египта в Нубию, или Эфиопию древних, резко обозначается. Зной солнца и вертикальность его сильно дает чувствовать приближение к тропику. Когда я писал эти стихи, в 8 часов утра, луч солнца проник на меня мимо навеса, и я обернулся, думая, что возле меня развели огонь.
За Дерауэ представляется живописный населенный остров. Семьи арабов отдыхали в отрадной тени пальм и сикоморов, которые здесь великолепны. За островом восточный берег оживляется лугами и растениями до самой горы эль-Агаби, образующей мыс; но тут уже полоса земли так мала, что бедные жители засевают дуррою самый обрыв берега, и ярко-зеленый цвет его представляет приятную противоположность с желтизною песков, которые заволокли весь западный берег на далекое пространство. Через час плавания вдруг оба берега пышно оделись растениями; прельщенный их красотою, я спросил о названии места, и, к немалой радости, узнал, что это Гарб-Ассуан, отстоящий за час скорого плавания от Ассуана, древней Сиены, которая с знаменитым островом Элефантисом составляла границу Египта и Эфиопии. Горный песчаный мыс западного берега с развалинами арабского замка Губба закрывал еще от меня Ассуан. Был ровно полдень: небо, земля и Нил, казалось, горели от блеска ослепительного солнца!., и вот Ассуан!
Как великолепен предел Египта! На восточном берегу высится гранитная гора, покрытая развалинами древней Сиены и нынешнего Ассуана; с запада подобная же гора с разрушенным замком Губбы. Обе эти горы напоминают те две горы: Крофи и Мофи, о которых жрецы египетские говорили Геродоту и где, по их словам, скрывались источники Нила. Перед вами, посреди Нила, встает таинственный остров Элефантис, цветущий, как сад, и смотрится с своими высокими пальмами в зеркальные воды Нила, который, сломив преграды скал, заграждавших ему течение из Эфиопии, успокаивается, входя в Египет для того, чтобы созидать землю и благотворить; он расстилался здесь очень широко. Кругом чернеют разбросанные подводные скалы и свидетельствуют о торжестве той реки, благороднее которой, как сказал Сенека, природа никогда не представляла очам человеческим.
Едва мы пристали к Ассуану, как мой янычар отправился с фирманом к губернатору Ассуана для истребования приказания шейху раисов, живущих при порогах Нила, изготовить все нужное для нашей переправы. Губернатор был в отсутствии, но второе лицо после него вместе с прежним губернатором, очень приветливым стариком, через час времени были уже у меня вместе с их свитою. Я угостил их как мог: мой драгоман разостлал ковер, посадил их на него, подал трубки, поднес кофе, ликер и винные ягоды; эти два последние лакомства, по своей редкости в здешнем краю, заслужили их особенную похвалу. Они тотчас послали за шейхом раисов и расположились у меня по-домашнему. Старик губернатор знал хорошо Шамполиона и припомнил графа О-на, недавно посещавшего Египет. Речь зашла о России. Не бывав нигде севернее Каира, он не хотел верить, что в это время у нас реки окованы льдом, и долго не мог понять, что такое лед: я должен был, наконец, объяснять моим гостям действие холода. Между тем явился шейх раисов, и мы сладили с ним в присутствии властей о цене за переправу нашей дагабии через пороги и за лоцмана для плавания по Нубии, куда не пускаются без лоцманов ассуанских. Только что мои гости разъехались, я поспешил на знаменитый Элефантис.
Я не нашел там ничего, кроме разрушения! Этот остров есть гранитная скала, покрытая наносною землею Нила. Стены, от которых есть еще малые остатки, и набережная ограждали здания Элефантиса от наводнений; во многих местах видны еще ступени. При Страбоне тут был еще город с великолепным храмом Анубиса и километр. Из груд кирпичей, мраморов и гранитов встает один пилон — остаток древних ворот, которые вели во храм Анубиса. Эти нестройные груды роскошно оттенены живописными пальмами и кассиями. Последние остатки зданий Элефантиса были срыты в 1828 году губернатором Ассуана, а камни с мистическими иероглифами употреблены на постройку складочного магазина в Ассуане.