Соперник Византии
Шрифт:
Утром следующего дня войско потянулось в горы. Тонкая извилистая змея дороги уводила людей в крутые горы, то тут, то там заваленная щебнем и рваными скалами. Приходилось очищать дорогу и по одному, ведя за узду коня, проходить с осторожностью, буквально балансируя по тонкой кромке. Но вот тропа уперлась в огромный завал. Люди встали. Решали: или спускаться вниз, или разгребать чудовищный завал, состоящий из обломков скал, поваленных деревьев и кустарников, песка, затвердевшего, как смола. На узком пространстве, где мог поместиться человек и ноги лошади, была устроена стоянка. А день приближался к концу. Уже засветились ранние звезды. Положение казалось безвыходным. И все же придумали. Потянули лестницы через навал, укрепили и стали копать. Воины работали с остервенением, менялись через каждые полтора часа и наконец пробили дорогу. Полдня ушло на расширение ее, и как только прошел первый
– Ныне народится в Болгарии новое племя воев.
– Это почему же?
– спросил Святослав.
– По нашим обычаям, - пояснил Божан, - вон жницы, которые свяжут последний сноп, должны непременно родить ребенка в течение года.
– А у нас, когда отроком я пас лошадей, - неожиданно присоединился Ивашка-первый, - был праздник савраски-труженицы, и нам, табунщикам и конепасам, всей общиной пекли пирог, верите, длиной в пол-лошади. Во как!
Святослав молчал, уже думал о другом, воеводы тоже умолкли. Наконец князь спросил:
– Спустимся вниз, а сколько потом до Филипполя?
– Верст пятьдесят, - ответил Божан, - может, больше.
– Я сообщил Свенельду, что буду только через седмицу, пусть держится, теперь, выходит, будем раньше. Так вот, Божан, в долину пойдешь со своими братьями, а мы по краю и на запад. Вон видишь самый большой и богатый дом? Видимо, там живет жупан. Скажи ему, что Святослав требует обоз с продуктами. Свой, как ты знаешь, оставили по ту сторону. Скажи ему, что не с войной я пришел.
– Это земля славян третьего рода, потому все будет сделано спокойно, князь.
Войско спускалось с горы молча, медленно и осторожно, боясь неожиданных лавин.
2. Разгром войск патрикия Петра. Мир с Византией
Патрикий Петр был человеком непростым, самовлюбленным, резким не только в словах, но и в движениях, расчетливым, обожавшим и ценившим римскую культуру, воспитанный на ней, знавший стихи Овидия и римский театр, любивший военные игры - и постоянный посетитель ипподрома, член союза зеленых. Обидчивый и злопамятный евнух. Своему продвижению вверх он был обязан вначале Иосифу Вранту, евнуху, некоторое время правившему Византией вместе с вдовой Романа II Феофано, потом паракименону Василию, тоже евнуху, но уже очень пожилому человеку, когда-то служившему императору Константину Багрянородному, а ныне взятому Цимисхием проэдром. Вместе с таксиархом Михаилом Вурцем они руководили войском, осаждавшим Антиохию. Никифор Фока, отправившись в Палестину, строго наказал им, чтобы они не устраивали никакого штурма крепости и взяли бы ее только в том случае, если она сама сдастся. Патрикий Петр руководил осадными машинами, и когда была пробита брешь в крепости, войско штурмом взяло город. Разгневанный Никифор Фока вместо положенной благодарности, подарков и награждений, лишил обоих полководцев руководства восточной армией в Азии. Одного направил на запад, в Македонию, с армией в четыре тысячи человек, а других, как Вурца и Цимисхия, в ссылку в свои имения. Вот почему патрикий Петр и все остальные полководцы возненавидели Никифора Фоку, и Петр первым приветствовал императора Цимисхия. Это была существенная помощь новому императору со стороны войска. Цимисхий не остался в долгу и направил морем осадные машины и три тысячи воинов прямо в порт Филипполь, зная любовь Петра к метательным машинам. Теперь же хорошо оснащенная армия патрикия Петра успешно противостояла войску Свенельда, дружина которого медленно таяла.
Нынче полководец Петр готовился к генеральному сражению, полному уничтожению тавро-скифов и походу на столицу Болгарии Преславу. План обдумывался долго, для того его войско планомерно отступало, затягивая варваров в ловушку, которую он загодя придумал, тщательно готовил, позволяя себе небольшие стычки, но не решительное сражение. Сейчас же, находясь на подготовленном участке, простреливаемом со всех сторон и расположив войска, готовые к бою, стратиг Петр, ожидая противника, уже чувствовал победу. Он даже предвидел, как побегут варвары.
Дело в том, что еще год назад, когда он получил от Цимисхия воинское пополнение, и встречал сам его, и вел в лагерь, расположенный на границе с Македонией, уже тогда заметил эту стратегически удобную долину с рядом холмов, окружавших ее. И тогда он подумал, что если расположить метательные машины за холмами, то они незримо будут стрелять. И вот наступил тот самый решительный момент и торжество его военного гения. Лазутчики докладывали, что Свенельд идет, ничего не подозревая, на Филипполь и скоро выйдет на равнину. И как только передовой отряд Свенельда появился на равнине, все было готово к его уничтожению. Они сразу увидели армию Петра и стали строиться. Метров четыреста-пятьсот отделяли два войска, построенных в боевом порядке длинными стенами щитов напротив друг друга. Све-нельд встал, а греческое войско не спешило идти вперед, чтобы не попасть в область обстрела собственной артиллерии. Патрикий Петр ждал, когда же варвары двинутся на него, и стал уже нервничать, прохаживаясь взад и вперед. Время шло, а войско русов стояло. И надо же было кому-то из греков оглянуться назад и приглядеться, чтобы увидеть пыль, под нятую войском, и поток движущейся конницы. Если бы это раньше увидел патрикий Петр, то можно было бы что-то изменить, перестроиться, но уж слишком поздно показали ему приближающееся войско Святослава. А русы остановились, потому что гадали, кто это мог быть. Венгры или половцы? Они просто не могли поверить в появление Святослава. Ведь он сам назначил встречу у Филипполя неделей позже. Безумными глазами патрикий Петр глядел на приближающееся с тыла войско русов, на свое неминуемое поражение, зажатый в тиски, что только мог истерически крикнуть: «Коня!»
Со своей немногочисленной конницей патрикий Петр, бросив войско на произвол судьбы, помчался в Филипполь, в крепость, что находилась к северо-востоку, почти у моря. Но лучше бы он погиб в бою, чем постыдно бежал, потому греческие писатели, ни Диакон, ни Скилица, не хотели упоминать о таком позоре войска, а о стратиге Петре вообще умолчали. Только в русской летописи говорится об этой битве. Армия ромеев защищалась как могла, но не только силы оказались малы, они уже стратегически проиграли битву, потому многие из них бросали оружие, отдаваясь на милость победителя.
Филипполь был взят через сутки. В этом очень помогли осадные машины, что были взяты у греков в качестве трофеев. Город был враждебен не только русам, но и самому царю Борису, ибо в нем собрались явные сторонники Византии и противники сближения Болгарии с Русью. Именно они привели страну к расколу, разделению ее на западную и восточную. Святослав понимал, что если не разрушить это гнездо вражды, Болгария по-прежнему будет вести антирусскую политику, как при Петре, потому после трудного взятия города, с большими потерями с обеих сторон, начались массовые казни. Такого разгула казней Святослав не позволял себе никогда. Это была вынужденная мера, тем более что город в основном был заселен греками, служившими в местном гарнизоне и прибывшими год спустя. Сейчас же он был заполнен беженцами из разгромленной армии патрикия Петра, потому и отчаянно защищался. Историки Диакон и Скилица указывают цифру до 20 тысяч казненных, но, видимо, она преувеличена. Вообще греки часто завышали количество казненных, тем самым подчеркивая зверства варваров.
После взятия Филипполя Святослав направился в столицу Болгарии Преславу. Это была новая столица Болгарии, построенная дедом Бориса Симеоном, могущественным царем, воевавшим с венграми, сербами, хазарами и, конечно, с Византией, претендовавшим на ее престол. Столица была отстроена со всем великолепием, не уступавшим лучшим образцам византийской архитектуры. Выделялись своей красотой и искусством строения дворцовая Круглая (Золотая) церковь - ротонда, украшенная мраморными колоннами в два этажа, яркими мозаиками, многоцветными керамическими плитками. Красота дворца царя, тронная палата, множество домов болгарской знати украшали город. Он был опоясан каменным кремлем, и не только внутренним, но и внешним, меж которыми селились ремесленники и другие служивые люди.
У Святослава было несколько вопросов к царю. Как могло случиться, что болгарское войско оказалось возле Пере-яславца и Доростола? Почему болгарская церковь агитирует население против русов, хотя в войске его много христиан и болгар и он не разрушил и не ограбил ни один храм? И как думает царь соблюдать договор о мире?
Войдя в тронную палату, Святослав, как обычно, сел напротив Бориса и задал вопрос:
– Что же ты, царь болгар, нарушаешь наш уговор, отправляешь свое войско в Переяславец и Доростол? Я вернул их себе, вернул многие другие города, и теперь вся Западная Болгария под моей рукой. Но я не вернулся, чтобы забрать у тебя твою страну. Ты как был царь, им и остался. Так почему же ты нарушил свое слово?