Соперник Византии
Шрифт:
– Я думал об этом, - согласился Цимисхий.
– Ночами думал. И все же пришел к мысли - мы подавим его.
Так как Варда Склир и базилевс ехали впереди войска, то им первым в глаза бросились два всадника, которые мчались по извилистой дороге навстречу. Через минут двадцать они приблизились к императору и буквально свалились с лошадей:
– Базилевс! Беда!
– Наш головной отряд уничтожен русами!
– Как? Весь отряд?
– изумился император.
– В тысячу воинов?
– Весь!
– В спине одного все еще торчала стрела. Он ворочался, но никак не мог достать ее.
– Мы спешили, чтобы сказать тебе об этом!
Цимисхий склонил голову и опустил руки на седло. И услышал голос Варда Склира:
– Вот о чем я говорил тебе, базилевс!
Дорога уходила в лощину, пологий овраг, с двух сторон покрытый непроходимым кустарником ежевики, малины и дикого винограда..
– Они что, - удивился он, - даже не сопротивлялись?
– Не успели, базилевс. Прежде поражались кони, а потом всадники. Одни стреляли в лошадей, другие во всадников. Это ловушка, это мисяне, они мастера на засаду. А вот и колея от колес телеги, своих они увезли.
В самом конце лощины свита императора увидела сидящего человека с тряпкой во рту. А сидел он на колу и был уже мертв. Когда вытащили и развернули тряпку, прочитали: «Склир! Цимисхий! Это вам подарок от расстрелянных!»
– Бедный стратопедарх!
– произнес Цимисхий.
– Бедный Фома! Царство небесное!
Все перекрестились.
2. Защита Доростола
Посреди встали русы: сурова их дума:
Им, как видно, не любо владычество Рума,
С двух враждебных сторон копий вскинулся лес,
Будто остов земли поднялся до небес.
Низами, «Искандер-наме»
Доростол был древним городом, построенным еще в IV веке Константином Великим после битвы со скифами, когда он увидел на небе горящий крест в ознаменование его победы. Он отнесся к строительству Доростола с таким же рвением и старанием, как и к новой столице империи, Византиону-Констан-тинополю. Окружил город мощной стеной со стороны поля, а сзади была естественная преграда - воды Истра (Дуная). Это была хорошая, добросовестно построенная крепость, какие умели строить древние греки и римляне, очень удобная для обороны и вылазок, с потайными выходами, порой забытыми своими же правителями и горожанами. Уже после принятия христианства здесь был сооружен собор и женский монастырь, сохранены все статуи, которые император вывез из греческих и римских городов. Одним словом, это был большой портовый город, куда приплывали суда от германцев, галлов, фракийцев, славян и русов. Население было смешанное, много славян, но правили в основном оболгарившиеся греки, колония которых была внушительна, множество боляр и купцов.
После мирного договора с Византией Святослав считал, что цель его похода достигнута. Дань получена, города Пере-яславец и Доростол остались за ним. Таким образом, можно обустраиваться на этой земле и думать о будущем. Существует мнение, что Святослав легкомысленно отнесся к своей обороне и допустил проникновение греческой армии на территорию Болгарии через горные проходы и ущелья и что прозевал подготовку Цимисхия к войне. Но это совсем не так. Осенью 970 года Святослав отослал посольство в Константинополь больше с целью разведывания, чем с купеческими делами. Византийцы об этом догадались и плотно блокировали делегацию так, что им мало было что узнать. Но точно стало известно, что Цимисхия в столице нет, как нет Варда Склира, и что они воюют в Азии. Не было резона посылать армию, чтобы блокировать все проходы, хотя сами болгары действительно прозевали момент продвижения греков по ущельям, даже не поставили наблюдательные посты. Конечно, Святослав не ожидал, что война в Азии закончится так скоро. Он занялся оборудованием портовых сооружений и, главное, почувствовав очень слабое место со стороны Дуная, предложил сначала построить что-то вроде плавучей крепости, которая стала возводиться с помощью мастеров-ушкуйников. Строилось что-то нелепое, грандиозное, с глубоким килем и двумя мачтами, но главное, в стороне портовых сооружений и строительства судов, как бы в уединенном и закрытом от любопытных глаз месте. Святослав мечтал замкнуть Дунай у входа в дельту и выхода в море. Это было похоже на идею древнего Кия, которая удалась на Днепре, но не случилась на Истре. Это была дальновидная задумка., чтобы распространить свое влияние на славянские народы, живущие по берегам Истры. Еще раз напомним, что Святослав считал цель похода выполненной и уверовался в том, что останется здесь на долгие годы.
Известие о сдаче Преславы огорчило Святослава. Он понял, что начинается новая тяжелая война и исходные позиции не в его пользу. Теперь ему приходилось не нападать, а защищаться. И от исхода этой защиты зависит и исход войны. Срочно надо было стягивать все силы в одно место. Лучше, чем Доростол, не придумаешь. Быстрым маршем из Филипполя возвращался Свенельд. Волк оставил Переясла-вец и пришел в Доростол, многие гарнизоны, раскиданные по побережью Дуная в Мисии, стягивались в одно место. Но перед тем как появился Цимисхий, примчался Калокир, растерянный и возбужденный.
– Великий князь, - воскликнул он, - я думаю, что моя судьба сплелась с твоей, потому дай мне людей, я готов сражаться с тобой.
– Тебе надо было сражаться там, рядом с Борисом.
– Борис не царь, а тряпка. Он сам не знает, какому богу служит. Он сдался. Сейчас он пленник Цимисхия, видимо, и союзник.
– Нет, Калокир [153] , - ответил Святослав.
– Ты не пошел со мной, когда я заключил договор с Византией, а остался при царе Борисе. Ныне ты бросил Бориса, а примкнул ко мне, а завтра куда ты пойдешь? Я советую тебе - возвращайся в Херсонес.
153
В правление императора Василия Болгаробойца некий Калокир был послом в Германию с миссией заключения династического брака.
– А разве Херсонес не империя? Не хочу ставить отца под удар!
– Здесь ты мне будешь не подмогой, а обузой, хотя мне и нужны хорошие воины. Но твоя задача другая. Отправляйся-ка ты к шишманам [154] , они против царя Бориса и Византии.
Калокир низко поклонился и исчез навсегда.
В середине дня прибыли болгары - человек тридцать, измученные и израненные, но твердо стоявшие на ногах. На небольшой телеге лежал человек, перевязанный тряпками, с ожогами. Он поднялся с телеги и, качаясь, прошел к князю.
154
Шишманы - династия правителей Западной Болгарии, противники Византии.
– Князь, - молвил он, - Преслава разрушена и взята греками. Все мои вой погибли.
Святослав изумился. Перед ним стоял живой гигант Сфенкель, о котором сообщили, что он погиб.
– Тогда почему жив ты?
– нахмурив густые брови, спросил Святослав.
– Меня, как видишь, без сознания привезли болгары. Их тоже осталась горстка.
Князь показал рукой в комнату, налил полные бокалы вина себе и Сфенкелю, обнял и провозгласил:
– Будь здрав, друже!
Сфенкель выпил и медленно стал опускаться к земле, держась за стенку. Его подхватили и положили на ложе. Он проспал более суток.
Греческая армия через день после Пасхи двинулась в сторону от Балкан к Истру (Дунаю), от Преславы на Доростол. Это восемьдесят верст пересеченной местности, которую император предполагал пройти по восемнадцать верст в день за четыре дня. Но пришлось задержаться, чтобы похоронить погибших воинов передового отряда. Болгарские городки, ранее занятые гарнизонами русов, встречали греков доброжелательно, крестом и хорами, славя воинов как избавителей. Но это не мешало Куркуасу - начальнику артиллерии, которая плелась за армией вместе с обозами, нещадно пограбить церкви, отнимая иконы, а вернее, срывая серебряные и золотые оклады, предметы церковной утвари из золота и серебра. Жаловаться уже было некому, император ушел далеко, а бог очень высоко. Куркуас, близкий родственник Цимисхия, был когда-то способным военачальником, а ныне представлял из себя что-то вроде двойника императора, но с самой неприглядной стороны. Он явно подражал Цимисхию, носил такую же бородку, одевался как и он, и вооружен был только позолоченным и серебряным оружием, имел самую дорогую лошадь, украшенную позолоченным снаряжением, мягкое седло и шел на воину как на праздник. Он вечно был под хмелем и вечно ругал арабов-мусульман, с которыми воевал, за их отвращение к вину, называя сухомолами, так как пищу принимали, не запивая вином. И всюду, к случаю или без случая, императора называл своим братом. Он был добродушен во всем. С улыбкой легко отнимал, но и легко отдавал все, кроме золота и драгоценностей. На одной руке у него было пять колец, на другой три, а на шее ожерелье из дорогих камней и крупный золотой крест с аквамарином. Он как бы выпячивал свое богатство, а в принципе ничего не имел: ни поместий, ни дворни, даже дома в столице, а жил у богатых друзей и родственников-армян. Но за что ценил его Цимисхий? Куркуас хорошо считал в уме, обладал исключительным глазомером. Его метательные машины были всегда в действии, и очень точно попадали снаряды.