Сорок лет назад
Шрифт:
Впрочем, после Меджибожа «БМВ», словно передумав, внезапно прибавил обороты и на скорости всех своих двухсотпятидесяти километров с презрением обогнал неповоротливый «КамАЗ». За небольшим холмом впереди он тут же скрылся из виду. Все это заняло считанные минуты. Пару раз после этого он еще быстро вынырнул на взлете шоссе, с каждым разом заметно уменьшаясь в размерах, пока серая дымка на горизонте окончательно не поглотила его.
Максим вздохнул облегченно. Этот эскорт почему-то действовал ему на нервы.
Он попрежнему торопился, задавшись целью приехать во Львов
Между тем, хоть он и прибавил в скорости, казалось, будто машина еле ползет. Сейчас его окружало с обеих сторон полностью открытое пространство. По левую сторону дороги, подернутый тончайшей коркой льда, протекал начинавший брать недалеко отсюда свои истоки Южный Буг. Летом берега утопали в камышевых зарослях. С высоты шоссе можно было увидеть прятавшихся в них уток. Сейчас они были едва различимы. Снег толстым шаром лежал на скате насыпи и дальше постепенно уменьшающимся накатом — на ледяной корке.
Наконец справа показалась гранитная плита, означавшая, что дорога в этом месте пересекает черту Хмельницкого. Не углубляясь в центр города, он сразу поехал за стрелками, указывающими на Тернополь.
Хмельницкий остался позади. Часы показывали четверть шестого. Начинало смеркаться. Солнце позолотило рваные края туч, золотистые прожилки разрезали небо. Впереди алый ореол окружал лесистые вершины холмов. Дорога вела прямо к нему и растворялась в этом зареве. Он нажимал на педаль до отказа, как если бы надеялся догнать уходящее солнце, но оно скатывалось все ниже, и наконец прожилки из золотистых стали опять голубыми, а тучи темнее, чем кусочки неба между ними. Сумерки сгущались на глазах, постепенно скрадывая контуры окружающей местности. Теперь она все больше обозначалась неровной цепью точечных огней. Небо продолжало безудержно темнеть, при этом стараясь еще хоть как-то сохранить очертания облаков.
Дорога стала видна не дальше пятидесяти метров. Вдруг ему пришлось до отказа нажать на тормозную педаль. Взвыв тормозами, «КамАЗ» пронесся по скользкому шоссе еще метров двадцать и замер. В свете фар, прикрываясь ладонью, стоял какой-то парень. Рука его сжимала продолжающий светиться карманный фонарик, которым он только что, стоя посередине дороги, размахивал над головой с требованием остановиться. На обочине Максим увидел белый «БМВ» с открытым капотом и торчащими оттуда ногами водителя. Затемненные стекла казались черными и угрожающе поблескивали.
Парень вскочил на подножку кабины и открыл дверцу.
— Друг, выручай! Подбрось до Тернополя! Ужасно тороплюсь. Мотор подвел, чтоб его!
Пришлось согласиться, хоть парень и не внушал ему симпатий. Самоуверенный, спортивная стрижка, кожаная куртка, еще и кэйс впридачу. Большой черный кэйс с кодовым замком. Наверное, набит деньгами. У него был вид рэкетира. А кто же еще мог выйти из «БМВ» с тонированными стеклами?
Парень плюхнулся рядом, и «КамАЗ», дернувшись, тронулся с места. К нему быстро вернулось хорошее настроение, чего никак нельзя было предположить, пока он стоял на дороге.
— Я —
Сходу — на «ты». Такой не потеряется.
— Я тоже, — нехотя признался Максим.
— О! Так нам, значит, по пути! — обрадованно сказал парень, а Максим еще больше скис, чувствуя, что теперь тот уже не отвяжется.
Он угадал, парень дружелюбно протянул ему ладонь.
— В таком случае, не мешает познакомиться. Меня зовут Виктор.
Компанейский парень, досадливо подумал Максим и в ответ процедил сквозь зубы свое имя. Тот не заметил его неудовольствия.
— Ты что везешь?
— Спирт, — проворчал он, не глядя в его сторону, однако краем глаза все же видел, как Виктор многозначительно кивнул головой.
— Толково. А я вот, по делам фирмы. (Деловой, это Максим сразу отметил, по «кейсу» и по «БМВ»). Торговые операции. Импорт — экспорт.
— Желаю успеха.
Пассажира вновь не смутил его ироничный тон. Казалось, что его вообще нельзя было ничем смутить. Он играл костяшками пальцев по крышке своего «кейса» и пытался насвистывать какую-то мелодию. Назло ему Максим попробовал включить приемник. Он отыскал в эфире какую-то зажигательную музыку и сделал звук погромче. Возможно, это наконец заставит Виктора замолчать.
К его удивлению, музыка пришлась Виктору по душе. Закатив глаза, он стал трясти головой и постукивать пальцами уже в такт с ее ритмом. Внезапно он наклонился к Максиму и сказал, обдав его дыханием, смешанным с запахом мяты:
— В прошлом году во Львове у меня была одна телка… Ну, я навещал ее иногда проездом… Понимаешь, та же гостиница, только с полным обслуживанием, — он заговорщически подмигнул. — Так вот, она это делала прямо под музыку. Какой это был слух, какое чувство ритма! — он широко растянул губы в самодовольной усмешке, обнажив застрявшую в зубах жевательную резинку. — И у нее была эта запись, — ткнул он пальцем в приемник и снова усиленно забарабанил по кэйсу, возрождая в памяти волнующие эпизоды.
Максим проезжал Львов, отсыпаясь на лежаке позади водительского кресла в кабине «КамАЗа». Прикрывшись собственной курткой и убаюканный мерным покачиванием. Это все, что он мог противопоставить экзотике Виктора.
— Но все же самые классные девочки, это — польки. Те же цены — и настоящий сервис, — прибавил тот со знанием дела.
Максим резко повернул руль, высветив едущую впереди крестьянскую телегу. Этот Виктор раздражал его с каждой минутой все больше. И самое неприятное то, что, как видно, он раздумал выходить в Тернополе.
1.2
В половине одиннадцатого они подъезжали ко Львову. Город вырастал перед ними мириадой ярко светящихся точек. Выеди Максим из Винницы часом раньше, вероятно, сейчас он просто обогнул бы город по кольцевой и заночевал бы чуть дальше, в Мостиске. Оттуда до границы рукой подать. Но он чувствовал, как предательски слипаются веки и понимал, что не в состоянии дальше без передышки вести машину.
Где-то здесь должен быть кемпинг для автотуристов. Он внимательно всматривался в каждый указатель.