Сорок монет
Шрифт:
Девушка принесла анальгин и, включив свет, вышла, пропуская в кабинет Сергеева.
— Вы ещё не ушли! — почему-то обрадовался он.
— Хочу позвонить в Ашхабад.
— С Ашхабадом можно поговорить и из дому. И времени уже порядочно. Что, если мы пойдём сейчас к нам? Анна Константиновна обещала угостить варениками. По дороге прихватим и Марал-ханум. Тётка моей Аннушки прислала из Ленинграда пластинку — новая симфония Шостаковича.
— И музыку послушать хорошо, и вареники —
— Я знаю, что у вас плохое настроение, — прервал секретаря райкома Сергеев. — Именно поэтому я и хочу, чтобы вы пошли.
— Дело не в настроении, Анатолий Иванович. Просто я очень устал, и голова разламывается, так что лучше всего отправиться домой и лечь.
— А мы найдём лекарство и от головной боли, и от усталости.
— Поможет ли? Ой, до чего всё это неприятно, Анатолий Иванович, — сказал Карлыев, снова возвращаясь к разговору о Ханове. — Всё-таки, наверно, можно было найти другой выход.
— Ханов сам виноват. И случилось то, что должно было случиться.
— Конечно, виноват, но, может быть, и мы виноваты?
Сергеев ушёл, так и не сумев убедить ни в чём Карлыева.
Осторожно ступая, снова появилась секретарша.
— Что же вы не идёте домой?
— Мне ещё надо кое-что перепечатать, — ответила девушка.
— Завтра перепечатаете. Ведь дома, наверно, ждут.
— Маме я позвонила… Караджа Агаев просил принять его.
— Агаев?.. Что ему надо?
— Не знаю. Говорит, что должен срочно повидать вас.
— Срочно? Ну, пусть зайдёт.
Войдя в кабинет и, неизвестно чему радуясь, Агаев раздвинул губы, поблёскивая золотыми зубами.
— Садитесь! — Карлыев показал на кресло.
— Хоть я и знаю, что вы очень устали, — извиняющимся тоном начал ревизор, — но сердце моё не успокоилось бы, если бы я не пришёл.
— Слушаю вас.
— Я сегодня мог бы выступить не хуже других. Я подготовился, но… — замялся он.
— Надо было выступить, если было что сказать.
— Да, верно, однако я решил, что так будет лучше.
Агаев сунул руку за пазуху и вытащил пачку аккуратно сложенных бумажек. Дрожащей рукой он протянул их секретарю райкома.
— Что это?
— Это… это… моя несостоявшаяся речь.
— Что?
Голос Карлыева прозвучал громче обычного, и Агаев понял, что затеял ненужное дело, но отступать было уже поздно.
— Я написал свою речь. — Он облизал засохшие губы и продолжал: — Вы напрасно поддерживали Ханова. Если бы вы только знали, что этот человек творит!
— Например?
— Я скажу, но вы на меня не сердитесь, товарищ Карлыев.
— Говорите, — Карлыев с трудом сдерживал раздражение.
— Например, каждый раз, отправляясь ка охоту, Ханов вдребезги разбивает государственную
— Разве у Ханова тысяча машин?
— В его ведении есть мастерская. По его приказу шофёры в темноте приводят на буксире сломанную машину и по ночам ремонтируют её. Но это ещё ерунда.
— Как это — ерунда?
— Есть и похуже вещи. Вам, вероятно, известно, что у него, кроме законной жены, здесь, в городе, живёт ещё одна женщина…
Секретарь райкома с презрением посмотрел на Агаева и оттолкнул от себя его записи:
— Зачем вы мне всё это говорите? Сидели целый день, молчали, мужества не хватило выступить, а теперь пришли ко мне в кабинет!.. Вы знаете, как это называется?
Агаев расстегнул пуговицы на вороте и вытер лоб.
— Мой долг сказать правду, товарищ Карлыев, — попытался он оправдаться. — По-моему, долг каждого коммуниста…
— Чей? Коммуниста? — рассвирепел Карлыев. — И вы ещё называете себя коммунистом?
— Если вам не понравилось то, что я сказал, считайте, что я ничего не говорил.
— Эх вы, уже пошли на попятный. В ком бы ни ошибался Ханов, в вас он, кажется, не ошибся. Я не знал, что вы такой мелкий пакостник.
— Что, что вы сказали?
— Сказал, чтобы вы уходили, сейчас же, немедленно!
Растерянный и жалкий, Агаев нерешительно взял со стола свои злосчастные записи и, спотыкаясь, вышел из кабинета.
Солнце уже зашло, и на улицах зажглись фонари, когда Каландар Ханов подъехал к воротам своего дома на исполкомовской «Волге».
Обычно он, вылезая из машины, бросал через плечо водителю: «Завтра приедешь во столько-то!», с силой захлопывал дверцу и, не оглядываясь, шёл во двор.
Сегодня всё было не так. И это, не без удивления, отметил молодой парень, который с недавних пор стал возить Ханова. Хозяин, не торопясь, вылез из машины, тихонько толкнул дверцу, словно боясь причинить ей боль, и приостановился у калитки.
Шофёр деликатно, спросил:
— Если вам надо куда-нибудь ехать, я подожду, Каландар-ага.
— Кажется, я отъездился, — задумчиво произнёс Ханов.
— Может быть, что-нибудь привезти или отвезти?
Ханов молча достал из гимнастёрки деньги и протянул их парню.
— Пятьдесят рублей отвези моей матери. Я тебе показывал, где она живёт. А на остальные купи хлеба, колбасы, если найдёшь, мягкий сыр, возьми грамм триста. Словом, если не лень, купи чего-нибудь, чтобы хватило на пару дней. Ты же не женат, так что знаешь, какая пища нужна холостяку.
— А выпить что-нибудь прихватить?