Сорок уроков русского. Книга 1
Шрифт:
Есть и еще одна опора, как ни странно, означенная неприкрытым, как казнокрадство, термином — медийная. Иллюзию заботливой, вездесущей и прочной власти ежедневно и профессионально создает армия журналистов, коих и называют четвертой властью. Днем и ночью они, как искусные скульпторы, ваяют рекламный образ власти. Масмедиа — это золотой запас, обеспечивающий хождение бумажных властителей. Нам все время демонстрируют кино на плоском экране, а сейчас даже совершенствуют, например, показывают иллюзию в 3 Д и всем выдают очки. Объемное изображение лучше воспринимается. И заботу менеджеров о развитии цифровых технологий понять можно, впрочем, как и старания, чтобы исправно подавали электричество в каждый
Щелкни выключателем, и что?..
Не нужно обольщаться, в Европе и США происходит то же самое, поскольку наша власть лишь их экспортный вариант. Там щелкнет ураган, выключит мультик, и начинается неслыханное мародерство.
Полагаете, менеджеры не ведают о сем? Не чувствуют иллюзорности и зыбкости под ногами? Да нет, все они знают и, уверен, оставаясь с собой наедине, ужасаются своему положению. Но утром вновь отдаются в руки ретушеров, которые замазывают складки на лицах, невольно возникающих от ночных размышлений, наносят легкий макияж, чтобы не было бликов, и под телекамеру...
Когда верхам и низам одновременно надоест этот спектакль, следует начать процесс установления лада.
Процесс сложнейший и рассчитанный не на один год и даже не на один президентский срок. Прежде всего, власть и население должны совместно выработать стратегию поведения каждого в этой связке. Причем не на партнерской основе, иначе опять будут те же грабли, мужское и женское начала. И даже не на союзнической. Лада можно достичь, если будет четкое разделение полномочий. Верхи отказываются от всяких принципов самодержавности, тем самым сложив с себя верховенство, а низы выбрасывают из национального костюма коврик японки, встают в активную позицию и наравне с властью отвечают за все, что происходит в государстве.
И обе стороны начинают образовываться, то есть возвращаться в соответствующий образ. Каковыми путями сделать это на практике, расскажу в конце этого сдвоенного урока на конкретном примере из жизни насекомых, но, прежде чем говорить о стратегии новых отношений, власти по своей инициативе обязаны вернуться в нулевое состояние, то есть убрать барьеры, растворить тромбы, застрявшие в сосудах общей кровеносной системы.
В частности, разрулить назревающий кризис, связанный с «приватизацией». Это и даст первый животворный толчок отношениям, была бы только воля.
Предвижу недоумение и даже возмущение: что, скажут мне, отнять добро и переделить? Вернуть неэффективному государству? Поменять собственников? Если так скажут, дело плохо, значит, безобразность власти находится ниже нулевой отметки и возврат в «плюс» невозможен.
Об экспроприации экспроприаторов вопрос не стоит. Что упало, то пропало: мировой сионизм, о котором в последнее время как-то забыли, никогда не отдавал и не отдаст награбленного. Он всегда только берет, и с этим придется смириться, коль сами отдали. Надо, чтобы это стало наукой, прививкой от рака, поэтому придется поднять и резко опустить руку со словами «Да подавитесь вы!». Не жалейте и не бойтесь, за антисемитизм не привлекут, вы же отдаете. И отдаете то, что у вас уже украли.
Опасаться, что ваше слово материализуется, тоже не стоит: никто не подавится, у Ротшильдов глотка луженая.
Этот вопрос вообще не экономический и не социальный; он относится к области тонких материй государственного строительства и психологии взаимосвязей государства и общества. Их нужно приводить в лад.
Наши законотворцы уже практически без изменений копируют западные модели законов и этого не стесняются, не стыдятся. Напротив, ставят себе в заслугу: дескать, у нас все по-европейски. По-общечеловечески! Напрочь забыв, чьи они избранники, какому народу, то есть налогоплательщику, служат и присягали. А потом еще сами и возмущаются: не работает их творчество! Ни в низах, ни в верхах. Они, понимаешь, стараются, вносят поправки, голосуют в трех чтениях, бьются за каждую запятую, а законы игнорируются.
Пока кандидаты во власть — независимо, от правящей ли они партии, или от оппозиции, — ищут и делают попытки обрести свои полномочия, они вспоминают исконное название населения государства, даже употребляют этническую терминологию, вроде «русский мир», «титульная нация», вспоминают многострадальность народа, его сложную историю, блеск и нищету. В общем, пытаются красиво ухаживать, чтобы электорат отдался. И он отдается, хотя отлично понимает, что это игра, политтехнологии, дозволенное лукавство. Чего только не наобещают, чтобы уговорить красотку. А та и рада, развесив уши, но держа кулак в кармане.
Самое главное, народ сам перестал чувствовать себя народом, нацией, конечно, не без назойливого влияния и помощи извне. Но это уже тема следующего урока, подчеркиваю, неразрывно связанного с властью.
Книга вторая
В двухтомнике использованы иллюстрации:
Васнецов Виктор Михайлович (1848-1926) «Баян» 1910 г.
Репин Илья Ефимович (1844-1930) «Бурлаки на Волге» 1872-1873 г.
Бубнов Александр Павлович (1908-1964) «Утро на Куликовом поле» 1943-1947 г.
Васильев Константин Алексеевич (1942-1976)
«Человек с филином» 1976 г.
«Дар Святогора» 1974 г.
«Нежданная встреча» 1973 г.
Угланов Александр Борисович (род. 1960) «Солнце» 2012 г.
Народ. Урок двадцать первый
На предыдущем уроке я умышленно не использовал слово народ, и только по той причине, что власть перестала его так называть. Это знак, сигнал. Чаще всего используется характерный термин население страны, и оно, население, в последние годы неуклонно растет, о чем нам с радостью сообщают. Можно согласиться: население и впрямь растет — народ убывает. Населением называют тех, кого населяют на определенную территорию, садят на землю, а народом — тех, кто здесь народился, кто ведет свой род и помнит о своих предках. Чувствуете разницу?
Поэтому разделение тем «Власть» и «Народ» на два урока чисто формально.
Ну разве сумел бы Мавроди и ему подобные увлечь халявой и облапошить десятки тысяч наших сограждан, осознавай себя народ народом? Это когда на Руси жили на дармовщинку? Разве народ выдержал бы столь долгое и изощренное унижение? (Полицейские не зря называют потерпевших брезгливо «терпилами».) Позволил бы обворовать себя, купившись на ваучер, впоследствии проданный за бутылку? Допустил бы, чтобы у нас на улицах жил миллион беспризорников, как после Гражданской? (На самом деле — еще больше.) А еще два — в детских домах? Стерпел бы безудержное пьянство, наркоманию, практически открытое растление малолетних, проституцию, торговлю людьми? Беспредел милиции-полиции, крышующей преступное и порочное? Сжился бы народ с не знаемой далее в России чиновничьей коррупцией и самоуправством? В переводе на русский — с казнокрадством, мздоимством и лихоимством?