Сорванцы
Шрифт:
На залитом солнцем проспекте Народной республики, у здания Оперного театра, заняли позиции: Йошка и Берци с собакой — у самого входа в Оперу, справа — Карчи, слева — Горбушка.
— Так все-таки что будет этим, как его… условием? — спросил Йошка.
Берци крикнул:
— Если собака побежит к тебе, можешь отвесить нам по оплеухе. Если же След повернет к Карчи, ждем дядю Дёме. Упоминание о таксисте охладило пыл Горбушки.
Противники стали на свои места. На улице бурлила толпа, словно демонстрация разлилась по проспекту
— Раз, два…
— Аа-пчхи! — вдруг громко крикнул Карчи, поступив отнюдь не по-рыцарски, поскольку над правилами состязания смеяться нельзя.
Карчи и в самом деле хотел протянуть время: он был уверен, что глупая собака не побежит к нему и, стало быть, оплеуха ему обеспечена. Дядя Дёме все не появлялся. Возможно, двор, в который он зашел, — проходной, и тогда его можно ждать сколько угодно.
— Не валяй дурака! — прикрикнул на приятеля Берци, и они с Йошкой начали новый счет.
Собака почувствовала важность момента. Она поворачивала свою бородатую морду то к Карчи, то к Горбушке.
— Раз!
Собака навострила уши.
— Два!
Горбушка с Карчи впились глазами в пса. «Ну, если собака побежит к этому молокососу, он у меня получит!» — думал Горбушка. А Карчи решил, что, если собака побежит к Горбушке, придется принять по одной оплеухе да и бежать подальше. Прямо в ворота, где исчез дядя Дёме.
— Три!
Собака вся напряглась, готовая к прыжку.
— След, ко мне!
Собака вскочила и на секунду заколебалась: направо? налево?
— След! След! Ко мне! — орал во все горло Горбушка.
Карчи поймал взгляд Следа, наклонился и, похлопав себя по коленям, тихо позвал:
— След! Сюда!
Горбушка опешил, увидев, как глупая собака, прыгнув в его сторону, вдруг молнией понеслась к Карчи, который тут же начал гладить ее и почесывать за ушами.
— Пари состоялось! — громогласно провозгласил Берци. Собака послушалась Карчи и сейчас сидела перед ним, не обращая никакого внимания на призывы Горбушки. Карчи взял собаку за ошейник и медленно двинулся к Горбушке.
— Не бойся, — проговорил Карчи. — Я не стану ее на тебя натравливать.
— Заткнись! И вообще хватит, молокососы! — заорал Горбушка, — Йошка, хватай второго пацана, сейчас отдубасим их как следует. Ишь, развоображались! Выбьем дурь из их голов!
— Ничего ты не будешь выбивать! — Йошка грубо оборвал приятеля. Ему понравился спор, и маленький веснушчатый Карчи вызвал в его душе безмерное уважение. — Мы будем ждать таксиста.
Незачем нам его ждать. Я не хуже его смогу отвесить им пару затрещин.
— Не наше дело связываться с этой малышней. Мы их поймали, и хватит.
— Ты что, рехнулся? Если нам нет до них никакого дела, то чего ради мы валяем тут дурака битых полчаса?
— Горбушка прав, — заметил Берци, — я тоже не понимаю, чего вы валяете дурака с нами. Но и ты прав, Йошка. Давайте дождемся дядю Дёме, потому что сейчас-то и начинается настоящий сыск.
Глава двадцатая, в которой мы знакомимся с малышами-детсадовцами, а Терчи впадает в свой старый грех: снова крадет
Голодная, усталая и ужасно встревоженная, Терчи доверчиво сжимала руку дяди Дёме. На холодной, продуваемой сквозняком лестничной площадке они ожидали лифта. Кабинка лифта была такой маленькой, что в нее смогла войти только Панчане с коляской. Впрочем, она и не позволила бы никому ехать вместе с нею.
— Вы желали, — сказала она с королевской холодностью, — чтобы я позаботилась о ребенке. Мой шеф утверждает, что это самое маленькое, чем можно поправить дело. Что ж, об этом мы поговорим перед лицом закона. Кто совершил преступление? Я или эта пигалица?
Под «пигалицей» подразумевалась Терчи.
Панчане захлопнула дверь лифта перед самым носом Дёме и Терчи, нажала кнопку и стала подниматься на верхний этаж — там находился детский сад.
Будапешт — огромный, тесный город. Детские сады в центре города зачастую размещены в залитых солнцем верхних этажах жилых домов. Конечно, это не лучший вариант, особенно летом, когда детям следовало бы все время находиться на природе, среди деревьев и пестреющей цветами травы. Но все же лучше, чем ничего. А чтобы дети не испытывали недостатка в свежем воздухе и солнце, маленьких будапештцев ежедневно вывозят к зелени будайских холмов. Все утро они там резвятся, а к обеду возвращаются в сад. После обеда — сон, потом — игры, а потом — ожидание родителей.
Терчи хорошо помнила детсадовскую пору своей жизни. Ей нравилось в саду, хотя кое-что она терпеть не могла. Например, послеобеденный сон и сладкие овощные блюда. Почему-то все вареные овощи в саду обильно подсахаривали.
Дёме нажал кнопку, вызывая лифт, но безрезультатно: Панчане еще не освободила кабину. И вдруг раздался тихий плач Крохи. По всей видимости, малыш был недоволен, что его разлучили с друзьями.
По лестничной клетке эхом пронесся голос кассирши:
— А ну замолчи! Замолчи, не то тебя унесет в мешке злой дядька!
Дёме всплеснул руками:
— И как можно говорить такие глупости?!
— Не беда, — улыбнулась Терчи. — Он все равно не понимает. Малыш — иностранец, по-венгерски не понимает. Дядя Дёме, не разрешайте оставлять Кроху в саду. Берци вспомнил, что встречался с его матерью. Стоит нам махнуть к Рыбацкому бастиону, и мы наверняка найдем ее там.
Для большей убедительности Терчи торопливо рассказала о встрече Берци с молодой женщиной. На лице Дёме расплылась широкая улыбка.
— Так что же вы раньше не рассказали?!