SOS
Шрифт:
Die Reigen (подражание Артуру Шницлеру)
Действующие лица:
Людка Мразян, рыжая крашеная стерва лет пятидесяти, негде ставить пробы
Маня, писательница
Света, почти семидесятилетняя, но пьёт и курит
Эдуард Фазанов-Глузман, человек неопределённых занятий
Полицейский.
1 действие. На сцене появляется Людка. Некоторое время стоит в задумчивости, задрав голову к небесам. Затем начинает декламировать, причем это нечто похожее на стихи.
Людка: О тараканы, тараканы!
Вы заползли в мои карманы.
Оставив
И разбудили в нём вулканы
Вокруг меня – одни бараны.
Консенсус это иль обманы? (Чувствуется, она может продолжать в таком роде очень долго)
Выходит нетвердой походкой пьяный Эдуард.
Эдуард: Людка, эй, Людка! А я ведь тебя любил когда-то… А ты, стерва, выгнала меня зимой босого на улицу. И с тех пор я скитаюсь по земле, как Вечный Жид, и нет мне нигде покоя…
Людка: Прочь, прочь, олух ушастый! Ты весь в грязи до последнего члена. Иди ласкай свою Маню, будь она проклята.
Эдуард: Нет, подожди, на прощанье я спою тебе Dignare из кантаты Генделя Dettingen Te Deum
(Поёт)
Людка, заткнув уши, стремительно убегает на своих кривых ножках.
Появляется Маня. Она откровенно любуется собой.
Маня: Милый, уже ночь, не надо так громко петь, тебя заберут в полицию.
Эдуард: Извини, Маня, а не пошла бы ты по известному адресу? Зачем наступаешь на горло моей песне?
Маня, обидевшись: Я женщина нежная, слабая, меня всяк обидеть может… (уходит по известному адресу).
2 действие. Эдуард шатается, но не падает, а продолжает петь. Входит полицейский.
Полицейский: Вы господин Фазанов-Глузман?
Эдуард не отвечает и продолжает петь.
Полицейский: На вас поступила жалоба от гражданки Мразян, что вы хотите нанять киллера, чтобы её убить.
Эдуард перестаёт петь.
Эдуард: Господин полицейский, она не расслышала, я сказал, что ей нужен не киллер, а Миллер, ну, знаете, это самый лучший практикующий психиатр у нас в городе. Она серьёзно больна, не может пережить, что рассталась со мной. Я хотел ей помочь.
Полицейский: Я бы всё-таки порекомендовал вам больше не петь в общественном месте, вы не Филипп Киркоров, вам никогда не спеть так замечательно, как он. (Поёт: «Зайка моя, я твой зайчик…"), уходит.
3 действие. Появляется Света, тоже сильно нетрезвая. Подходит к Эдуарду и долго и задумчиво смотрит на его огромные черные глаза, до отказа заполненные еврейской скорбью, потом переводит взгляд ниже, на хиленькие ножки. Она разговаривает очень грубым хриплым от постоянного курения голосом.
Света: Эдик, болезный ты мой! Ну для кого ты тут распелся? Никто тебя не оценит, кроме меня. Правда, мне говорили, что ты трахаешь каждую движущуюся цель, а я девственница и ненавижу, когда пыхтят. Поэтому не быть нам с тобой вместе. Я люблю Зинку, ты её знаешь, ну ту, которая великая писательница, пишет – зашибись. Но она меня игнорирует… (последнее слово она не может как следует выговорить).
Эдуард: Ну вот ходят тут всякие лесбухи, потом калоши пропадают. Иди отсюда, вонючка!
Света: Допился, уже на порядочных девушек кидается, как волкодав. (С достоинством удаляется).
4 действие. Эдуард стоит в центре сцены. Потом начинает медленно сползать на пол и какое-то время лежит без движения. С двух сторон из-за кулис появляются Маня, Людка
Маня: Эдуард, любимый, вставай и пойдём отсюда! Мы будем жить, как Адам и Ева в раю. У тебя будет всё, что ты пожелаешь. Только будь всегда со мной!
Света: Вот повезло мужику! Все бабы от него без ума. Кроме меня. А Зинка, сволочь, никогда не оценит моей любви. И никогда не упадёт в мои прокуренные и проспиртованные объятия. Ну и черт с ней! Зато соседка Галька всегда будет моей верной собутыльницей.
Людка: Вернись, милый Эдик, я всё прощу. Не могу больше лежать в своей холодной вдовьей постели и слышать, как плачут мои трое крошек от разных отцов, призывая тебя. Ты заменил им отца. Приносил им конфеты. А потом исчез. У тебя холодное сердце и ненасытные чресла, тебе мало моей рыжей малютки. Будь ты проклят!
Эдуард (встаёт): А ну цыц, бабы! Как вы мне все надоели!
Уходит, пошатываясь. Женщины застывают в неестественных позах, они убиты горем. Занавес.
Пётр Первый и девочка
Пётр Первый определенно был садюга и зверюга, несмотря на то, что подарил России прекрасный с виду город Санкт-Петербург. Тут мне начнут возражать, что он был великий деятель и вообще великий во всех смыслах. Но кому нужно всё это величие, если человек собственноручно рубил головы своим подданным и по его прямому указанию был умерщвлён его родной сын?
Что касается города Санкт-Петербурга, то да – он прекрасен. Есть в нём необъяснимая гармония и что-то потустороннее, особенно когда начинаются белые ночи. Но история у него страшная и жить в нём не так уж комфортно. Особо чувствительные люди там не выдерживают. Никто не считал, сколько народу погибло при его строительстве. Когда производился ремонт части Обводного канала, то оттуда извлекли какое-то кошмарное количество человеческих костей. А новейшая история преподносит нам и вовсе жуткие факты – во времена сталинизма гэпэушниками в Питере уничтожались миллионы невинных жертв, их зарывали во многих местах, например, в Парке Победы. Люди, которые там сейчас купаются летом в небольших озёрах, и не подозревают, что плавают среди тысяч убиенных.
Ну а про блокаду написано множество рассказов очевидцев. Помимо тех страшных подробностей – людоедства и просто диких мучений голодных людей, которых на каждом шагу подстерегала лютая смерть, не от голода, так от бомбёжек, мы узнали такие вещи, от которых запросто можно свихнуться. Так что петербуржцы буквально ходят по трупам.
Но эта жизнь такова, что крыша может съехать у кого угодно, даже если он просто живёт, не попадая в какие-то экстремальные условия. Поэтому совершенно не удивляют заявления учёных, что абсолютно нормальных людей на свете не существует. Все мы шизики и параноики, увы… Я могу тут привести множество примеров, цитируя тех, с кем приходится сталкиваться и по жизни, и в Сети, но делать этого не буду, потому что за тот десяток лет, что я пишу, я и так обидела многих людей, не желающих смотреть правде в глаза и вообще не умеющих критически подходить к своим высказываниям. Как теперь говорят – за свой базар они не отвечают.