Соседи человека. Самые обычные животные
Шрифт:
Увы, множество нежных летунов калечится в красильном цехе. А те, что благополучно прошли через горнило, могут стать немечеными – пятнышко смоет дождь. Поэтому придумали изощренные, невидимые метки. Однажды в воду, где обитали комариные личинки, внесли радиоизотопы. И в мир улетели миллионы комаров с невидимым клеймом. На поиск же десяти меченых среди пятидесяти тысяч немеченых с помощью счетчика Гейгера хватит и минуты.
Комаров предпочитают клеймить, пока они еще не комары, – в воде. Интенсивное поглощение личинками самой ходовой метки – радиоактивного фосфора – возможно только при хорошем столе. Поэтому устраивают роскошную жизнь: в воду добавляют мясной порошок, пивные дрожжи, галеты для собак или (стыдно писать!) помет мышей и сусликов. По 0,7 мг органики на личинку в день.
А как быть, если надо метить пожилого комара? Старика-то в личинку не превратишь. Опять-таки выход есть. Комариху подпускают к мышам или кроликам, которым впрыснули радиоизотопы. Комары же дегустируют сахарный сироп с меткой.
Низкие концентрации радиоизотопов не вредят комариному здоровью, не меняют длительности жизни. И при всем при том радиоактивность комарих вдвое выше, чем самцов. А вот как радиация расползается по фигуре: голова – 5–10 %, брюшко самок – 45–55, ноги – 10–25, крылья – 0,5–0,2 %…
Есть и кое-что поновее – нейтронно-активационный метод. Обычно соли селена, марганца или редкие элементы добавляют в комариный рацион. Потом летуна отпускают на волю. Он живет в соответствии с законами племени. Наконец его снова ловят. А поймав, бегут к ядерному реактору – облучают тепловыми нейтронами, и метка становится радиоактивной, выдает носителя. Кое-кто усомнится, стоит ли проделывать такое. Стоит. Преимущество – полная радиационная безопасность.
Поймать удается крохи – менее процента выпущенных комаров. Поэтому метят их сотнями тысяч и миллионами. Ловят же так называемым колоколом Мончадского. Это легкое и простое сооружение: шест да марля, натянутая на кольцо. Под этот зонтик садится человек. Потом живая приманка дергает за веревочку, и марля с кольцом падает вниз, отрезая комарихам путь на волю. Остается собрать живность внутри белого цилиндра, ошарашить эфиром и сложить в какую-нибудь посудину. Самцов же надо приманивать на звук или искать рой, где и сачком управиться можно.
Ловля комаров – хитрое дело. Надо знать, что ночью маленьких оборотней притягивает все светлое, а днем – темное. Что анофелесы предпочитают разыскивать стадо, чем нападать на одного человека. Есть и странные привычки: в экспедиции Н.Я. Маркович, работавшей в Сибири, заметили, что малярийные комары, проживающие на скотных дворах, отправлялись на прогулку вместе с буренками и на них же приезжали обратно. Вот бы узнать, зачем нужен такой променад?
Ловля меченых особей поведала о многом. Выяснилось, что они иногда удирают от места выпуска на 40 километров. Узнали новое о роении, о хищниках, поедающих комариные яйца, о механизме действия ядохимикатов, более точно подсчитали, сколько комарихи выпивают крови… Но знать нужно больше. Увы, период полураспада самой хорошей метки (радиоактивного фосфора) две недели. Так что и впрямь придется засовывать комаров в ядерные реакторы.
За семь верст комара искали, а он на носу.
Лет сорок назад вышла любопытная книга – «Животное население Москвы и Подмосковья». Речь в ней и о птицах, и о лягушках, и о зловредных грызунах, и о комарах, конечно. В громадном городе им вольготно – можно плодиться в московских прудах и речках площадью около 800 га. Правда, в благоустроенных прудах центра такого не бывает. Зато окраины, парки и мокрые подвалы для кусачих тварей благодать.
В Москве проживают комары 29 видов. Большинство из них относятся к роду аэдес. Больнее же всего кусаются не чистопородные комарихи, а будто бы дворняжки – помесь из трех видов кулексов. Москвичей летающие кровососки обычно кушают весной (80 % годового поголовья). Летом их меньше, а осенью они и вовсе редкость.
Вообще-то, комары в Москве жили еще до Юрия Долгорукого, но с асфальтобетонным центром они смирились в двадцатых или тридцатых годах прошлого века.
К превеликому сожалению, городские комары не экзотика – они портят кровь жителям европейских столиц, сибирякам (правда, на Дальнем Востоке горожан пока бог миловал). Осенью 1974 года комариные тучи заполонили Ленинград. Про эту напасть писали «Правда» и специальные издания. Что произошло? Почему ленинградские комары перепутали весну с осенью?
Профессор А.С. Мончадский так объяснял случившееся. Яички кусак ждали весны. А она выдалась сухая-пресухая. Мокро стало лишь под осень. Вот комары и перепутали времена года. Но в центре города членов профсоюза, пенсионеров и детей мытарили кровопийцы, настолько привыкшие к городскому быту, что бодрствуют круглый род: размножаются в темных сырых подвалах, где и в мороз плюсовая температура.
Первого кулекса-горожанина в Ленинграде поймали в 1939 году (в Москве раньше). В 1965 году его обнаружили в Киришах, а потом он прописался в других городах Ленинградской области. Причем прописался крепко – в Киришах живет в подвале каждого десятого дома. Полагают, что комары из города на периферию выезжают в автобусах и автомобилях. Ездят с комфортом, но жизнестойкости им не занимать – процветают в духоте подземелий, плодятся в немыслимо грязной подвальной воде, в которой дикие родичи сразу бы умерли.
На улице идет снег, а в домах идет сражение: подвалы и лестничные клетки посыпают и поливают специальными химическими растворами. А сколько мороки с узкими и низкими техническими подпольями, где идут трубы заводских коммуникаций! Увы, через год мытарства начинаются снова. Не лучше ли пустить стрелу в ахиллесову пяту комаров – отнять у них возможность плодиться, высушить подвалы?
В области это проще, чем в городе, который стоит на низком месте, и грунтовые воды лижут фундаменты. Да и за трубами канализации не очень-то следили в Ленинграде. Выбитые стекла, неплотно закрывающиеся двери позволяли насекомым летать под дом и выбираться наружу. Откачка воды и герметизация подземелий дали неплохие результаты – в ленинградском подвале на квадратном метре воды проживало в среднем 4840 личинок комаров, а спустя несколько лет – лишь 154.
Городских насекомых надо держать в узде, иначе они нам покажут, где раки зимуют. Их эволюция стремительна. Вот только одна черта – для диких комаров не годится вода, в которой стирали белье, а для городских нипочем весь канализационный коктейль. И самое печальное, что, даже наглухо закупорив подвалы, мы от них не избавимся – они плодятся бескровным путем, не кусаясь. Кровопийцы могут годами ждать, когда откроют дверь. И уж отплатят долг сторицей.
Чтобы подтвердить, что это не выдумка, сошлюсь хотя бы на работу Ш.Г. Сичинавы. Он собрал куколок кулексов (пискунов) в загрязненных органикой мокрых подвалах Сухуми. В лаборатории благополучно вывелись комарихи. Их разделили на три части. Первые пили воду и ничего больше. Другие – сахарный сироп. Третьи до отвала вонзали жало в цыплят. И что же? Жизнеспособные яйца отложили все, даже те, что пробавлялись чистой водой. Вероятно, они запасают белки впрок, еще будучи личинками. Правда, те, кто мучил цыплят, принесли вдвое больше яичек, чем комарихи, сидевшие на воде. Но сногсшибательный факт остается фактом: кровопийцы могут обойтись дыркой в водопроводе.
Как-то несколько малярийных комаров забрались в самолет, летевший из Африки в Бразилию. Там непрошеные гости расплодились. Для людей это обернулось горем: от эпидемии малярии умерли 12 тысяч человек.
Не одной малярией грозят комарихи – в их арсенале энцефалит, туляремия, желтая лихорадка… Вот слова доктора биологических наук А.В. Гуцевича: «В слюнных железах одного комара может содержаться столько вируса восточно-американского энцефалита, сколько нужно для гибели 100 000 белых мышей». А ведь слюнные железы комарихи – это крохотные трубочки, видимые только под микроскопом.