Соседи человека. Самые обычные животные
Шрифт:
Однако и в малоприятных тараканах все-таки можно найти привлекательные черточки. Так, физиологи, изучая тараканьи нервные узлы (ганглии), узнали немало нового. Опыты были самые разные. То тараканьи глаза покрывали черным лаком, а потом следили, что случится с биоритмами, то насекомое вообще лишали головы и безголовое туловище хирургически соединяли с телом нормального таракана, чтобы узнать, как и какие гормоны влияют на поведение. А еще раньше тараканов просто выращивали либо на корм птицам, либо для потехи (так называемых тараканьих бегов).
Может случиться и так, что тараканов будут сушить, делать из них лекарство и продавать в аптеках. Чтобы было понятно, о чем речь, коротко изложу статью, напечатанную в 1969 году в восьмом номере журнала «Химия и жизнь».
Начинается статья «за упокой» – к давно известным тараканьим грехам прибавился еще один: выяснилось, что «общение» с этим насекомым для некоторых людей чревато аллергией – насморком, экземой или крапивницей. Не правда ли, странно – тараканы и насморк? Но еще более странно то, о чем журнал рассказал дальше:
«Уже не первый месяц шла борьба за жизнь ребенка, пораженного тяжелым почечным заболеванием… Ребенок в буквальном смысле слова превратился в мешок с водой. Ни одно из мочегонных средств, имевшихся в распоряжении медиков, не давало эффекта».
Спас дитя профессор, приглашенный на консультацию. По его совету в больничной аптеке из высушенных черных тараканов приготовили необычное лекарство. И отеки у больного стали опадать.
Это не новость, а хорошо забытое старое – еще в прошлом веке была защищена докторская диссертация о сильнейшем мочегонном действии черных тараканов. К сожалению, какие именно вещества из тела усатого лекарства целебны, неизвестно и по сей день.
Надо бы исследовать и действенность других народных снадобий. Все их не перечислить. Вот некоторые. Пишут, что на Руси порошок из тараканов шел в дело при лечении плеврита. На Ямайке к услугам насекомых прибегали совсем в других случаях: в настойку из тараканов добавляли сахар, чтобы дети не выплевывали это глистогонное средство. В Юго-Восточной Азии было в ходу тараканье лекарство для срастания костей. В других краях замачивали бинты в прокипяченной тараканьей вытяжке, чтобы раны быстрее заживали.
А если и на самом деле тараканы способны на такие добрые дела? Не оправдается ли хотя бы частично поговорка: друг ты мой сердечный, таракан запечный?
Правда, на Руси этими словами выпроваживали надоедливого гостя…
Где валялся конь,
Клок шерсти останется.
Если бы это изречение было верным в прямом смысле слова, земная суша сплошь была бы завалена конским волосом, овечьей шерстью, шкурами медведей и перьями птиц. Траве негде было бы пробиться сквозь отслужившую одежду мириад животных. Природа не допустила такого ужаса – от волос и перьев планету очищают невзрачные бабочки, вернее, их гусеницы.
Иными словами, у моли дел было по горло и в те времена, когда на Земле еще не строили дома, не ткали ковры и не вязали свитеры: невзрачные создания возвращали в биологический круговорот трудноразложимые вещества, из которых состоят рога и копыта, шкуры и перья. И если бы Остап Бендер, добрая душа, знал, скольких насекомых он оставил без обеда, его, может, и не увлекла бы скупка рогов и копыт.
Рога и шерсть сделаны из на редкость прочных кератинов. Это весьма странные белки. Необычны они потому, что длинные полимерные молекулы скреплены мостиками из атомов серы. Такой мостик не могут разрушить кислые желудочные соки животных, здесь нужно щелочное пищеварение. Как раз таким пищеварением и обладают гусеницы моли.
Горькие пьяницы – тараканы ради глотка пива лезут в бутылку. Моль же существо целомудренное, на дно бутылки не заглядывает и неукоснительно придерживается сухого закона. За всю жизнь она ничего, никогда и нигде не пьет.
Однако ничто живое без воды обойтись не может, даже моль: активная жизнь любого организма идет, лишь когда в организме воды больше, чем всех иных веществ. Гусеницы восковой моли, обитающие в ульях, добывают воду химическим путем при окислении воска. Наших ближайших соседок – платяную, комнатную, мебельную и прочих молей тоже не мучает жажда. Воду они делают внутри себя из совершенно сухой шерсти. Еда всухомятку, таким образом, оборачивается еще и питьем.
Кто не гонялся за порхающей молью, стараясь ее прихлопнуть! Даже зная, что это бесполезно, все равно не выдерживаешь и следишь за неровным полетом комнатного вредителя, чтобы раздавать тщедушное тельце.
Если невзрачная бабочка упорхнула – не отчаивайтесь. Вреда она не причинит. Она уже сделала все, что могла. Во-первых, крылатая моль по весьма уважительной причине не только не пьет, но и не ест – у нее нет рта. Она быстро умирает истощенной: иссохшее тельце весит в несколько раз меньше, чем поначалу. Во-вторых, страсть к полету обуревает самцов (их обычно в два раза больше, чем самок). Самки же ленивы, потому что их фюзеляж заполнен яйцами и на такую же, как у самцов, поверхность крыльев приходится удвоенная нагрузка. Выходит, что, раздавив жирненькую ползущую моль, вы тем самым прикончите сто будущих молей, а прихлопнув летуна, который уже побывал на свидании с грузной супругой, не убьете ничего: самец вскорости сам околеет с голоду. Какая нелепость – ел, ел, а умер от голода.
С нашей точки зрения, моль питается несъедобными и невкусными вещами. Впрочем, близкие родственники молей, порхающих в комнате, живут не только в копытах буйволов, но и в кустах роз, и внутри яблок. Рыжеватый червь, гложущий яблоко, – не что иное, как гусеница моли, только не тех видов, что живет в комнате. Поэтому небесполезно знать, что на отороченных нежной бахромой крыльях платяной и мебельной моли нет пятнышек, а золотистые крылья шубной моли украшают три-четыре коричневые точки.
И вот что удивительно: шубная моль разбойничает только с мая по сентябрь. То есть пока шуба лежит в сундуке. Голодную зимнюю пору эта моль проводит на потолке или карнизе. Хитрая гусеница спит, когда шубой пользуется человек.
Едва вылупившись на свет и немного закусив, гусеницы шубной и прочих молей строят индивидуальный домик – трубочку. Жилье сооружается из быстро твердеющей шелковой нити (вот чудо: из шерсти – шелк). Шелковая ниточка тянется изо рта, из специальных прядильных желез. Снаружи же шелковый домик умело маскируется шерстинками, выкусываемыми гусеницей из шубы или пиджака, на котором она поселилась.
Соорудив жилье, моль принимается за массированное уничтожение шерсти. За 90 дней своей жизни гусеница «тяжелеет» в 400 раз! Далеко отлучаться от дома она побаивается, и когда вокруг все съедено, просто удлиняет трубочку. Если же ткань гусенице не по нутру, она скрепя сердце перебирается в более благодатное место. Странствует осторожно, не быстрее сорока сантиметров в час. Чтобы спуститься или забраться повыше, гусеница прикрепляет шелковую нить то справа, то слева и перекрещивает ее. Получается довольно сносная лестница.