Соседи (сборник)
Шрифт:
Подумаешь, скажут, одной красивой поляной на земле меньше станет!
Запахать все можно! А кому от этого польза?
Он не замечал, что на него смотрят из окон конторы сразу несколько человек. Стоял он крепко, лицом к дороге, по которой изредка проезжали или проходили люди. Вернулось хорошее настроение, и, наверное, от этого по-другому светило солнце, по-другому плыли облака над Бабагаем, оставляя за собой все больше голубых просветов, в которых, то появляясь, то исчезая, летел самолет, а звука от него все не было…
Никто,
Ивана окликнули.
Он оглянулся: угловое окно на втором этаже распахнуто, высокий, тонкий мужчина перегнулся через подоконник и смотрит на Ивана. «Председатель!»
— Иван Захарович, зайди-ка!
«Хорошо получилось: ни я председателю сильно не кланялся, ни он — мне!»
Иван так ловко и уверенно зашел в кабинет, как будто всю жизнь только тем и занимался, что открывал и закрывал двери председательского кабинета: ни плечом, ни локтями ни обо что не задел, не споткнулся о порожек, сразу же одним точным, коротким движением, — и чтоб сильно не хлопнуть! — закрыл двери, и все это одновременно с тем, что успел рассмотреть, в какой стороне кабинета находится председатель и что он в это время делает. У двери не стал задерживаться, — так делают многие, показывают не то свою культуру, не то трусость, — а сразу же прошел к столу, за которым сидел председатель, поздоровался с ним, выбрал себе подходящее место — за столом, напротив председателя, — в упор быстро оглядел его, и впервые у него появилось что-то вроде небольшой симпатии к этому молодому человеку, которого он до сегодняшнего дня и не хотел и боялся видеть.
— Это вы и есть Иван Захарович? — сразу же располагающим к себе голосом спросил председатель и чуть-чуть нагнулся вперед, как будто хотел получше рассмотреть Ивана.
— Он самый, — ответил Иван, пытаясь угадать, что у них за разговор получится и как ему вести себя. Сначала надо выслушать председателя: мужик, говорят, самостоятельный, разберется. Не поймет, тогда другое дело, тогда Иван растолкует, что к чему. Он хотел, чтобы перед ним оказался человек, видевший деревню не из кузова машины, а проживший в ней самое малое лет до пятнадцати. И чтоб умный был!
Он сидел, чуть-чуть склонив голову набок, щурился на солнечный свет, широким лучом ударявший в распахнутое окно, слушал орущих в палисаднике воробьев и делал только одному себе понятные выводы: раз председатель не закрывает окно, раз ему не мешают воробьи, значит, человек он не дурак и, конечно, поймет Ивана. Только вы, воробьи, орите потише, а то председатель поднимется из-за стола, захлопнет рамы, и пойдет разговор совсем не так, как должен пойти.
— Михаил Александрович
— Нет, — ответил Иван, довольный, что разговор начался с Михаила Александровича. — Было бы что хорошее, может, и рассказал бы… А тут чем он может похвастаться?
— Вы что, друзья с Михаилом Александровичем? — спросил Сухарев.
— Я-то его считаю другом, а он меня, наверное, нет.
— Это как же понимать?
— Не знаю, — с какой-то непостижимой искренностью ответил Иван и сам испугался своей искренности. Так беспомощно он еще никому не отвечал.
Председатель заинтересованнее поглядел на Ивана, улыбнулся чему-то и сказал:
— Я с таким случаем впервые сталкиваюсь.
— С каким?
— Да вот как у вас…
— А что, разве у нас не так, как у людей?
— Дружба мне ваша непонятна. Вы, насколько мне известно, и не встречаетесь?
— Почему, — не согласился Иван, — встречаемся, но редко.
— Раз в год?
— Не-ет, за год мы раза четыре видимся!
— Друзья встречаются чаще.
— Это раньше так было, Георгий Алексеевич, а в наше время ни к чему часто встречаться. Сейчас друг тот, кто редко заходит!
— Я с вами не согласен, Иван Захарович.
— А вы подумайте и согласитесь. Вы, Георгий Алексеевич, говорите о том, чего вам хочется, а я говорю о том, что есть.
— Зачем же мне думать, когда я знаю, что это не так. Что ж это за друг, с которым можно не встречаться? Не надо обманывать себя, Иван Захарович!
— Значит, — подытожил Иван, — на один и тот же вопрос мы смотрим по-разному.
— По-разному, — согласился председатель.
— В этом нет ничего плохого, — сказал Иван. — У каждого свое мнение.
— Мнение у нас должно быть одно, — сказал председатель.
— Не знаю, как должно быть. Вам, Георгий Алексеевич, виднее. На то вас и учили!
— А не кажется, Иван Захарович, что все вы знаете, только притворяетесь, — голову людям морочите.
Иван не обиделся, но и не согласился с ним. Спокойно, как и до этого сказал:
— Никогда в жизни никому головы не морочил…
— Значит, себе морочишь.
— Люди наговорили, Георгий Алексеевич… Их только начни слушать…
— Тебя же я слушаю…
— Меня, Георгий Алексеевич, с теми, кто мне завидует, не равняй.
— Тебе завидуют те, кто похож на тебя! Хорошо, что таких немного, — единицы.
— По-моему, и того меньше, — уточнил Иван. — Один я! Чтобы завидовать моим деньгам, Георгий Алексеевич, надо работать не так, как сейчас. Чего им не жить в колхозе: трудовой день короче, чем на производстве! Только что в посевную да в уборочную… А полгода живут как на курорте! Отпуска даете, пенсию… Выходной придумали! По курортам стали ездить… А работать когда? Про доярок и свинарок я ничего не говорю, — там не отдохнешь!