Сошедшие с ковчега
Шрифт:
– Не могу не признать, в целом держитесь вы хорошо.
У вас неплохое самообладание.
– Боюсь, в данных обстоятельствах это – слабый повод для радости, – не удержался от колкости Лазорян. – Могу я узнать, какое отношение имеет мое самообладание к ведомствам, которые вы здесь представляете?
– Самое что ни на есть прямое, – ответил Яхонтов. – Мы с Дмитрием Ивановичем хотим предложить вам послужить Отечеству…
Он слегка замялся. А потом закончил:
– Но в несколько ином качестве.
– Но я уже служу Отечеству, – четко отделяя каждое слово, ответил Георгий. – Смею надеяться, мой нынешний статус лейтенанта военно-морского
– Вы убеждены, что вам известна и понятна эта роль?
– в тоне Яхонтова прозвучала неприкрытая насмешка.
– Уж куда понятнее, – откликнулся Лазорян. – Вы зря теряете время. Я никогда не соглашусь шпионить за своими друзьями – людьми, с которыми делю тяготы службы и ем один хлеб в кают-компании. Я вообще считаю ваше предложение оскорбительным. Но, принимая во внимание тот факт, что вы тоже, некоторым образом, служите Отечеству, согласен удовлетвориться тем, что на этом наша встреча и закончится.
– У вас чересчур прямолинейное и искаженное представление о нашей службе, – на этот раз миролюбиво заметил полковник.
– Георгий Георгиевич, – обратился к нему молчавший до того Дмитрий Румянцев, – вы обмолвились, что никогда не согласились бы шпионить за своими друзьями. А что вы скажите относительно врагов? Вы не можете не знать, что европейские державы испытывают к России далеко не дружеские чувства. Скорее напротив. Кое-кто в Европе, как, впрочем, в Азии и на Дальнем Востоке, был бы рад, если бы она утратила хотя бы часть своих позиций и того влияния, каковое имеет в настоящее время.
Лазорян оглядел своих визави и откровенно высказался:
– Возможно, я принял бы ваше предложение. Но абсолютно не чувствую в себе для этого призвания. Моя стихия – флот. Пусть вас не смутит высокопарность моих слов, но заявляю предельно искренне: одна только мысль о том, чтобы оставить службу на флоте, приводит меня в отчаяние. Я не могу и не хочу желать себе иной судьбы.
Лазорян помолчал, давая возможность собеседникам проникнуться его словами. Потом обратил взгляд на Яхонтова и впервые за время разговора назвал его по имени-отчеству.
– Роман Борисович, догадываюсь, что, прежде чем пригласить меня, вы собрали исчерпывающее досье. В таком случае вам должен быть известен один примечательный факт из моей биографии. Не подумайте, что я пытаюсь сейчас использовать его в корыстных целях. Хочу лишь заметить, что всегда расценивал это как предопределение свыше.
– Имеете в виду пожелание государя императора относительно вашего будущего? – уточнил Румянцев.
– Да, – коротко ответил Лазорян.
– Мы знаем, что ваш покойный батюшка – князь Георгий Размикович Лазорян, некогда был лично знаком с будущим наследником российской короны, а ныне Его Величеством государем императором. Вы удостоились чести быть его крестником. После вашего двукратного крещения – сначала под проливным дождем, затем – уже в храме, будущий император в шутку предрек князю, что его первенца наверняка ожидает морская стезя. В день вашего выпуска из Морского корпуса, в память о дружеском расположении к князю, его Величество удостоил вас высочайшей милости, сделав личный подарок. Если мне не изменяет память, это была именная сабля, на клинке которой значился девиз рода Лазорянов: «Честь и долг». И все это вы считаете предопределением
Лазорян, испытывая неловкость, ответил:
– Поверьте, господа, я не имел намерения предстать в ваших глазах особой, приближенной к государю императору. И тем самым оказать давление. В Гвардейском экипаже, где я имею честь служить, об этих фактах мало кто знает. Возможно, лишь высшие чины. Но их осведомленность имеет другие источники.
– Мы вам верим, – откликнулся Дмитрий Иванович. – Но, думаю, настало время перейти ко второй части нашей беседы.
– Что вы имеете в виду? – озадачено нахмурился Лазорян.
– Возьму на себя смелость пояснить вам, – слегка переменив позу, но не расслабляясь, ответил Румянцев. – Уверен, Роман Борисович согласится со мной, если я скажу, что все, о чем мы говорили здесь до этого момента, можно считать вступлением.
Полковник кивнул.
А Румянцев продолжал:
– Георгий Георгиевич, вы происходите из рода армянских князей – потомков династии Артешесидов. Один из ваших предков присягнул Российской короне в двадцатых годах восемнадцатого столетия. Григор Лазорян был посланником Сюникских князей. По их поручению он с тайной миссией отправился ко двору Петра Великого. В то время Россия направила войска в Каспию. В расчете на ее помощь Сюникские князья и карабахские мелики подняли восстание. Но военные события на севере Европы отвлекли внимание России от Армении. Лишь к 1801 году стало возможным присоединение Восточной Армении. Что касается судьбы Григора Лазоряна, этот достойный человек был принят на российскую службу.
– Мне знакома моя родословная. Тем не менее, я польщен, что вы тоже осведомлены о ней столь превосходным образом, – иронично произнес Георгий. – Но, простите мое нетерпение и упрямство, я все-таки настаиваю на бесполезности нашей встречи.
– Не торопитесь, – спокойно возразил Румянцев. – Родословная у вас действительно примечательная, и не только с точки зрения генеалогии. Еще со времен Григора Лазоряна в вашей семье сложилась традиция. Все мужчины, за редким исключением, состояли на военной или дипломатической службе.
– Я не совсем понимаю, вы склонны усматривать в этом нечто предосудительное?
Дмитрий Иванович слегка поморщился и бросил беглый взгляд на Яхонтова. Полковник, уловив его молчаливый намек, тут же перехватил инициативу.
– Бог с вами, Георгий Георгиевич! – вскинув руки, воскликнул он. – Речь ни в коей мере не идет о чем-либо недостойном. Мы лишь пытаемся довести до вашего сведения некоторые аспекты деятельности представителей династии Лазорянов. Факты, что вряд ли упоминаются в родословной. Потому что они имеют касательство к делам, кои принято содержать под грифом «совершенно секретно».
– То есть вы хотите сказать, что мои предки занимались шпионажем? – прямо спросил Георгий.
– Исключительно на благо Армении и России, – глядя на него в упор, жестко произнес полковник. Затем чуть склонился, выдвигая один из ящиков стола. И положил на стол папку в твердой зеленой обложке. – Здесь содержатся краткие выписки из личных дел. Можете ознакомиться. Много времени это не займет. Прошу вас, Георгий Георгиевич.
– Почему я должен вам верить?
– Советую начать с последних документов, – не ответив на его вопрос, проговорил Яхонтов. – Надеюсь, вам хорошо знаком почерк вашего батюшки, и вы не станете утверждать, что эти документы – грубая подделка.