Сошедший с рельсов
Шрифт:
– Держи.
Анна пригубила.
– Попей еще, – посоветовала Диана.
– Пей сама, – огрызнулась дочь.
Она всегда остро реагировала, когда ее чем-нибудь пичкали. Или не пичкали. Она продолжала дрожать.
– Пожалуйста, дорогая, – поддержал я жену.
– Со мной все в порядке, – отрезала Анна.
– Послушай…
– В порядке! – Анна схватила стакан и кинулась в коридор. – Когда вы от меня отвяжетесь!
– Она напугана, – объяснила Диана. – Настроение меняется очень быстро.
– Я знаю.
«Почему вы меня назвали Анной?» – спросила дочь, когда была совсем маленькой.
«Потому что ты моя частичка, –
– Мне надо вернуться к счетам, – сказала жена.
И я подумал, что скоро у нас возникнут проблемы с платежами.
Я забыл купить поздравительную открытку. И поскольку жена и дочь злились на меня, решил: отправлюсь-ка в канцелярский магазин на Меррик-роуд.
В магазине пожилая женщина колдовала с карточками лото.
– …восемь… семнадцать, тридцать три… шесть… – Нескончаемое моление об удаче. – …девять… двадцать два… одиннадцать…
Я прошел к задней стене, где были выставлены открытки. Не только поздравительные, но и благодарственные, соболезнующие. Я обратился к разделу, посвященному дню рождения, и чуть не увяз в подразделах. Поздравления мамочке, сыну, жене, теще, бабушке, лучшему другу, кузине… Вот, слава Богу, дочери. Теперь предстояло решить, в каком ключе выбрать текст: в шутливом, уважительном или сентиментальном. Я склонялся к сентиментальному. Чувствительных открыток тоже оказалось немало – с цветами на обложке и короткими стихотворениями внутри. Однако стихи были не столько трогательными, сколько пошловато-банальными. Например:
Дочурка! На твой день рожденияХочу я тебе сказать:Люблю я тебя так сильно,Что никак не могу описать.И хоть я теперь далеко,Ты знай: из любой далиЛетит к тебе сердце папулиНа крыльях вечной любви.Я подумал: Анну непременно стошнит от этих виршей. Придется сочинить что-нибудь самому, если уж захотелось произвести на дочь впечатление тонкого и умного человека. Выбор пустых открыток был невелик. На обложке черно-белая фотография, или заснеженная равнина в штате Мэн, или уединенная горная река. Считалось, что глупые стихи – для народа, а их отсутствие – для одухотворенных людей. Я никак не мог решить, одухотворен я в настоящее время или нет.
За стендами с открытками стояли другие – с более изысканными подарками. Керамические сердца с надписью «Лучшей на свете мамочке». Мяч для гольфа со словами «Потрясающему отцу». Искусственные цветы. Колокольчик с призывом «Сделай динь-динь». И рамки для фотографий.
Я заметил ее не сразу.
Рылся там и сям, рассматривал керамику и дешевую пластмассу, трогал мяч для гольфа, звонил в колокольчик. И уже повернулся к стенду с поздравительными открытками, намереваясь принять окончательное решение, как вдруг произошло то, что я назвал бы эффектом бокового зрения. Хотя это не совсем точно. Я разглядел ее не уголком глаза. А просто увидел и вспомнил.
Колокольчик. Идиотский мяч для гольфа. Керамические сердца. Где же она мелькнула? Вон там.
Во второй рамке.
И в третьей.
– Могу я вам чем-нибудь помочь? – Голос донесся, словно издалека.
Фотографии
Чтобы покупатели поняли, как красиво будут смотреться снимки их близких в предлагаемом обрамлении. Ты с женой во время свадьбы на Нантакете [43] . Двойняшки Гензель и Гретель [44] в тот давнишний Хэллоуин. Милая мордочка Керри-щенка. Люди, как правило, лишены воображения. Им нужны образцы для подражания: «Представьте, как чудненько будут выглядеть эти рамочки на вашей каминной полке».
43
Нантакет – остров в Атлантическом океане в сорока километрах к югу от полуострова Кейп-Код. Популярное место отдыха.
44
Гензель и Гретель – брат и сестра, герои сказки братьев Гримм. Брошенные родителями в лесу, они попадают к кровожадной ведьме и спасаются, столкнув ее в печь.
– Сэр, могу я вам чем-нибудь помочь? – Голос звучал настойчивее, но словно через стену.
В рамках за стеклом находился один и тот же снимок. Маленькая девочка сидела на качелях где-то за городом. Белокурые волосы разлетелись в стороны. Веснушчатое лицо, круглые коленки, очаровательная улыбка. Образ беззаботного детства. Визажисты, парикмахеры, костюмеры, которые его создавали, остались за кадром.
– Сэр, вам плохо?
Я уже видел эту фотографию.
«Я показал вам свою. Теперь ваша очередь».
Очаровательная Лусинда рассмеялась и достала из кожаной сумки снимок.
Маленькая девочка на качелях где-то за городом.
Только это была не ее дочь. Чужая.
– Сэр, что-нибудь случилось? – поинтересовался продавец.
Надо ответить. «На меня снизошла великая благодать» – вот что я ему скажу.
Я был слеп, а теперь прозрел.
Сошедший с рельсов. 33
Анна пригласила на день рождения всего одну подругу, видимо, единственную. И я не мог отделаться от ощущения, что мы не на празднике, а на поминках.
И я вспоминал. Интерн в приемном покое больницы спросил меня о зрении Анны. Ему бы спросить о моем: «Как у вас с глазами, мистер?» И я бы ему ответил: «Плохо, доктор, я слеп».
Я попал в крушение. Слышал вопли раздавленных и умирающих. И все это время поездом управляли Лусинда и он. Теперь я отлично все понял.
Как они это устроили?
Ложь. Фарс. Подстава. Я пытался определить то, что мой житейский опыт явно не включал. А Анна в это время терпеливо ждала, когда мы кончим петь: «С днем рождения!»
Обман. Надувательство. Дочь распечатывала подарки и читала поздравительные открытки. Я ей написал: «Хорошо бы тебе всегда было тринадцать».
Откровенный грабеж. Она поблагодарила всех за подарки, а меня даже обняла.
Я вспомнил человека, которого видел с Лусиндой.
Он ей не брат, не сосед и не любимый дядюшка.
Он – следующий.
Мы с Дианой умудрились соблюсти приличие: улыбались и хлопали в ладоши, когда Анна задувала свечи.