Сотник из будущего. Балтийский рейд
Шрифт:
В золоте недостатка не было. Золото давало покровительство главного морского министра Герхарда. Вот и сидели в королевской крепости Кёге у пролива Эресунн в цепях его бывшие подчинённые, однорукий Хаук и Гюнтер. Зря они, вернувшисьиз новгородского плена, попытались, было, найти правду и призвать к ответу своего бывшего капитана. Знал «Волосатый», правда – она всегда на стороне того, у кого тяжелей кошелёк. Ещё немного и вернётся он со славой да с богатой добычей из дальнего похода. Передаст, кому нужно, золото и не станет тех, кто захочет искать ненужную здесь никому правду.
«Всё в этом мире покупается и продаётся, только лишь всё дело в цене» – именно так и думал Гарольд, выходя всвоё новое плаванье. Участок для патрулирования ему был определён как обширный треугольник
– Ну что, Олав, я же говорил, что мы и в этот раз вытянем для себя хороший жребий? – усмехаясь, проворчал капитан, глядя с прищуром на своего первого помощника. Всего-то десять марок серебра, и командир восточного крыла Эрик Могенсен отдал нам такой жирный кусок на прокорм. Уж в нашем-то треугольнике всегда найдётся, кого пощипать. Тут сходятся морские пути из Готланда в Любек, Кёльн и Гамбург, а из Ливонии купцы везут свои товары в Швецию. Но самое главное, именно тут или немного южнее проходят суда в русский Новгород, и ещё далее, через него, по рекам и волокам на знойный юго-восток. Чего только не перевозят они в своих трюмах, Олав! Одни только шелка и специи, только подумай, чего стоят! А драгоценные меха с русского севера!
– Самое главное тут что? Это быстро вырезать команду, не дать им вцепиться в тебя, а то уж больно они кусачие порой бывают, сам по себе знаю,– и Гарольд, нахмурившись, непроизвольно погладил свою руку.
–Да, надо всыпать дозорным посильней, чтобы не спали на мачтах, не то прозевают и купцов, и боевые суда руссов. Не очень-то я верю в эти басни, но кто ж его знает, вдруг их флотоводец и вправду окажется настолько хитрым, что поведёт свои суда таким необычным путём вдоль побережья Швеции. Проскочат, пропустим их – все на реях или в подвалах королевского пыточного замка окажемся! – представив такую картину, Волосатый передёрнул плечами и истошно заорал на дозорного, сидящего в «вороньем гнезде» мачты.
–Трюггви! Карась ты снулый! Зорче смотри в море! Опять там дремлешь, рыбий потрох! Спустишься вниз, я тебя лично как следует, выпорю!
–Я не сплю, капитан, простите, капитан! –заверещал худенький и забитый вечными понуканиями и придирками юнга, – Вот только что по правому борту чайка пролетела, а в дали, по левому борту пенистый бурун от ветра пошёл. Я всё внимательно смотрю и стараюсь, капитан! – продолжал причитать, поскуливая, малец.
Его уже два раза за это плавание беспощадно выпороли в назидание всем остальным, и третий мальчишка бы просто не выдержал, и так уже покрытый коростой ран от такой вот жестокой науки.
Порядки в датском королевском флоте были суровые. Власть капитана была деспотичной и непререкаемой. Он легко и просто мог казнить любого, за какой-нибудь проступок в море, ну а уж выпороть, тут уж как говорится – что воды попить.
Всё на судне подчинялось строгому распорядку: вахты, работы по поддержанию порядка в плавании, приёмы пищи или отработка приёмов захвата противника.
У каждого из команды в плавании, кроме основной судовой, было ещё и своё боевое дело.
Кто-то был хорошим стрелком: лучником или арбалетчиком.
Кто-то далеко и точно метал абордажные крючья-кошки, чтобы затем подтянуть к себе судно-добычу.
У кого-то из самых сильных и отчаянных головорезов была в бою роль передового тарана: перемахнуть, закованным в железо, с борта на борт, метнуть на лету тяжёлое копьё или топор да врубиться с ходу в противника, разрубая мечом или секирой щиты, доспехи и пока что ещё живую плоть.
Дело же Трюггви Карася было маленькое – ему нужно было пошустрей подносить арбалетные болты и стрелы тем стрелкам, что занимали «воронье гнездо» на мачте во время боя, и вели оттуда сверху прицельный обстрел. На большее в бою он пока не годился. Ну а в обычном плаванье предстояло ему висеть в этом «гнезде» между небом и палубой, пронизываемым до дрожи всеми ветрами насквозь, да вглядываться зорко вдаль, в надежде заметить далёкий парус на горизонте. Такие вахты Карасик делил со вторым дозорным юнгой Нудом (узел-дат.), и там, наверху, несмотря на холод, ему было гораздо комфортнее, чем внизу. Под облаками хотя бы не приходилось уворачиваться от постоянных тычков и затрещин, да ещё не нужно было вечно мыть и скрести эту смолистую палубу да полы в каютах и в вонючем, пропахшим ворванью (варёным жиром морских млекопитающих), трюме. Но выбора не было. Не стало его с того самого дня, как привёл его отец к хозяину родного Вайлефьёрда, не имея возможности расплатиться с многочисленными долгами семьи. Вот с этого самого момента и до самого скончания хозяина – «Волосатого», он теперь его личная собственность и просто говорящая вещь. Трюгви опять вспомнил родительскую рыбацкую лачугу у побережья, растянутые для просушки сети и играющих в песке, одетых в сплошную рванину, братишек и сестрёнок. Мама, наверное, опять поставила на очаг большой глиняный горшок с рыбьими хвостами да головами, закинула в него пару щепоток муки и пучок крапивы с лебедой. Помешивает теперь всё это варево своей длинной деревянной ложкой да выходит время от временина крыльцо и, приставив ко лбу ладошку, вглядывается с надеждой в морскую даль. «Что-то задержались сегодня рыбаки с утреннего лова, не случилось бы чего! Море, оно ведь такое, и кормит рыбаков, и само обильно себе их жизни забирает…»
От нахлынувших воспоминаний у мальчугана сами собой навернулись слезы, и он смахнул их с ресниц.
Не дай Бог хозяин увидит, или Бьёрн Одно Ухо, старший абордажной команды, злющий медведеобразный детина. Тогда быть ему опять непременно поротым, а то и вообще могут в море выкинуть за нерадивую службу. И проморгавшись, Трюгви пристально обвёл взглядом море. Всё вокруг было пустынно, серые волны сливались вдали с небом, и дозорный, заканчивая осмотр правой стороны, начал уже поворачиваться к корме, когда у теряющейся линии горизонта, на самой границе восприятия, ему показалось, как будто бы там что-то мелькнуло. Может, это просто чайка пролетела, или же волна вспенилась под свежим ветерком? Карасик, как только мог, напряг своё острое зрение. Нет, по правому борту, в заднем его секторе, явно что-то виднелось, и это была точно не чайка и не какой – нибудьтам пенный бурун. Парус! Да, именно его только что заметил глазастый юнга. И вытянувшись в сторону цели, Трюгви в волнении закричал: «Вижу парус! Парус по правому борту, там, ближе к самой корме!»
Все на судне мгновенно бросили свои дела и выстроились у борта, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в серой дали. Но тщетно. Даже забравшиеся на мачту второй дозорный Нуд, и считавшийся самым глазастым в команде Ульф (волк-дат.) не смогли ничего там разглядеть.
–Тебе всё пригрезилось, маленький негодник! – разъярившись, заорал Гарольд.
–Ну, теперь я точно с тебя шкуру спущу, а ну быстро слезай из гнезда! –и он потянулся за линьком, тонким смолёным канатом из пеньки, который зачастую применялся для наказания провинившихся.
–Подожди, капитан,– тихо проговорил старший рулевой, седой и умудрённый жизненным опытом Фроуд Треска.
–Выпороть мальца ты всегда успеешь, а вдруг он действительно настолько зорок, что видел парус и, протянув время, мы спугнём нашу добычу. Я бы на твоём месте пока не спешил с наказанием, а занялся бы делом, – и, покачав головой, он пошёл на корму к рулевому колесу.
Волосатый, было, вспыхнул, собираясь отчитать лезущего не в своё дело старика, но затем задумался. Ведь в его словах действительно был определённый резон. Ну что же, с наказанием можно будет пока и повременить! Главным сейчас было не спугнуть и не упустить такую долгожданную добычу!
–Убрать парус! Передать сигнал на остальные суда «Ложиться в дрейф и затаиться!». Всем вести наблюдение за морем!
На соседних с флагманским «Драконом», «Змее», «Вороне» и дозорной ладье, «Стрела» так же поспешно спустили паруса, и все суда мерно закачались на волнах.
Минута проходила за минутой, но ничего не менялось, горизонт всё так же оставался чист, и капитан уже снова начал терять терпение, когда вдруг с верхушки мачты раздался резкий крик Ульфа.
–Вижу парус! Капитан! Карасик был прав, судно идёт именно там, где он и сказал.