Сотрудник уголовного розыска
Шрифт:
И видя, что Андрей замешкался, продолжал:
— Кроме ваших ребят, общественность плохо помогает милиции. Больше шумят, лозунги говорят. А тут надо рукава засучивать. Да и мы работаем, как рыбаки: ловим, садим. Жулики выходят, мы опять их ловим. Надо, чтобы общественные организации занимались воспитательной работой. Будет это — и дело пойдет. А мы вязнем по уши в текучке.
Вошел хмурый капитан. Андрей догадался, что ему надо доложить что-то Жданову, но он не решался сделать это в присутствии постороннего человека и пасмурно
— Говорите, — кивнул Жданов, — от командира отряда у нас не может быть секретов. Он понимает, что к ним могут примазаться всякие прохвосты. В том числе и такие, которые сегодня совершили ограбление.
— Я, товарищ подполковник, думаю за тем гражданином послать, которого ограбили, — сказал капитан. — Он ведь узнает бандита. Выстроим всех комсомольцев, пусть посмотрит…
Глаза Жданова сузились, и синенькая жилка запульсировала на левом виске.
— Вы что же, всех честных ребят будете предъявлять для опознания? Может быть, им еще пальцы всем отпечатать, товарищ Петренко? Посмотреть здесь, в отряде, надо. Но не так.
Логика Русалки
Неприятности Андрея не взволновали Русалку. Она прослушала все молча и без перехода сказала:
— Пойдем слушать Онегина… А то скоро мои каникулы кончатся, а мы так и не побываем вместе в театре. Сегодня будет петь Эрик.
— Что, заболел основной солист? — ехидно спросил Андрей.
С Эриком, артистом оперы, он встречался несколько раз. Высокий, интересный, но удивительно слащавый, излишне любезный, он не вызывал симпатии у прямого, резковатого Тихомирова. Андрей знал, что Эрик учился в одной школе с Русалкой и еще в то время нравился ей.
— Может быть, лучше в кино? — спросил Андрей.
Руки у Русалки были теплые, а синие глаза ласковые. Она присела на ручку кресла к Андрею и тихонько потянула его к себе за уши. Ее губы были близко-близко.
Тихомиров покраснел и упрямо проговорил:
— Почему тебя радуют мои неудачи в штабе?
Она задумалась на минуту, потом, тряхнув волосами, заговорила:
— Ты должен понять, наконец, что все, чем вы занимаетесь, — детективная игра. А взрослые люди не играют. Они думают о своем будущем. Играют лишь в карты в поезде, когда скучно, а дорога длинная-длинная и совсем нечего делать. Если у тебя достаточно времени, поступай в аспирантуру. Учись, специализируйся в своей области. Зачем распылять силы, знания? Что дает твоя общественная деятельность?
— Ты хочешь сказать, что желаешь иметь дело с людьми, которые борются за свое солидное будущее, — вспыхнул Андрей, — забывая о своем долге? Только бы лезть — лезть по головам!
— Зачем так грубо, Андрей? Я это говорю тебе как близкому человеку, который мне далеко не безразличен. Я совсем не за то, чтобы ты лез по головам. Живи, как большинство людей. Честно, но не забывай о себе. Извини меня, однако, если
— Черт возьми! Если все будут думать, где теплее и жирнее, то кто будет строить новые города на Севере, кто будет топать по Луне, кто будет превращать болота в плодородные поля? Кто, наконец, защитит женщину от хулигана?!
— Неисправимый, — и она прижалась щекой к плечу Андрея…
Русалка не отпускала руки Андрея, когда они вышли из театра.
Они остановились около густой колючей акации. Смотрели на небо, на ничем не примечательные клочковатые облака. Так они могли простоять всю ночь и, может быть, простояли, если бы недалеко от них не закричала женщина испуганно, тревожно.
Андрей бросился на голос. Рядом с женщиной размахивал руками мужчина. Женщина держалась рукой за щеку.
— Ты чего?! — придвинулся Андрей к мужчине. — Почему бьешь?
Женщина торопливо взяла под руку мужчину и закричала на Тихомирова сердито:
— Зачем, хулиган, к нам пристаешь? В милицию захотелось? Живо позову сотрудника! Дубина!
Андрей захохотал.
— Дурак какой-то, — констатировала женщина.
— Может, морду ему набить? — спросил мужчина.
— Не стоит.
Они удалились.
Русалки уже не было. Напрасно Андрей искал ее. Напрасно бросал ей в окно камешки. Балкон оставался пустым.
Атака на прораба
Строительный трест, который возводил здание «Медового дома», работал не по-комсомольски. А может быть, ребятам просто казалось, что здание возводится слишком медленно.
Однажды Бертгольц привел в райком прораба стройки, здорового усатого сибиряка с широкими бровями.
— Вы посмотрите на него, — бросил торжественно Женька, придумывая на ходу хитрый маневр. — Вот такие обыкновенные с виду мужчины и делают чудеса. Товарищ Зайцев предложил работать в две смены. Нам остается установить дополнительно два прожектора, и работа закипит. «Медовый дом» мы сдадим раньше на несколько месяцев.
Зайцев опешил. Он никогда не обещал Женьке и в райком пришел, полагая, что его действительно вызывает секретарь. Прораб понял, что Женька загоняет его в западню, и хотел уйти, однако Бертгольц удержал его и продолжал свою хитрую атаку. Он стремительно схватил телефонную трубку, набрал номер и заорал:
— Редакция! Редакция! Это говорят из райкома комсомола. Прошу вас срочно прибыть к нам. Сфотографировать героя трудовых будней товарища Зайцева. Он работает прорабом на стройке «Дома молодоженов». Он решил сдать дом на пять месяцев раньше срока. Он сделал так, что люди работают в две смены. Он сибиряк, имеет награды.
— Сколько? — спросил Женька Зайцева радостным голосом.
— Ну, семь медалей и три ордена, — буркнул прораб, понявший, что окончательно попался.