Сотворение брони
Шрифт:
…Директор Вятской кондитерской фабрики. Заведующий совпартшколой. Заведующий агитпропотделом Вятского губкома партии, член бюро губкома.
…Командирован в 1928 году в Ленинградский политехнический в счет парттысячи.
Порадовали Кирова листы оценок. То, что Кошкин отлично выполнял все виды производственной практики - слесарную, кузнечную, литейную и станочную, сборку и монтаж, то, что директор Нижегородского автозавода поручил практиканту работу мастера дефектного отдела и высоко оценил его труд по укомплектованию одной тысячи машин, - это в общем-то не казалось неожиданным - жизнь сделала коммуниста Кошкина тружеником и незаурядным организатором еще до того,
Недоумение у Кирова вызвала переписка института с Нижегородским автозаводом и наркоматом. Почти за год до защиты диплома волжане просили закрепить за ними Кошкина. Управление вузов Наркомтяжпрома тут же прислало соответствующее предписание. «Что за спешка?» - подумал Киров, и в это время в дверь постучали.
Вошел поджарый, слегка сутулый шатен среднего роста в ношеном, но аккуратно выглаженном сером костюме. Карие глаза вопросительно глядели на Кирова.
– Мне сказали, что вы хотели меня видеть, Сергей Миронович.
– Голос был глуховатый, с хрипотцой.
– Поговорить хочу по поводу вашего письма.
Киров вышел из-за стола, подал руку, усадил Кошкина на диван, сел рядом.
– Почему, Михаил Ильич, вы решили идти именно в танкостроение?
Говоря это, Киров зорко отметил и грустинки в больших, чуть навыкате глазах, и землистость кожи, и впалость щек, и острый кадык. «О-о, дружище! Спишь, наверно, совсем мало и питаешься плохо…»
– Давняя история, Сергей Миронович…
Кошкин помедлил и начал с гражданской войны, с того, что воевал в пехоте, а перебрался на бронепоезд, когда услышал о призыве Ленина к коммунистам усердно обучаться броневому делу.
– Попал в госпиталь после второго ранения, в Нижний Новгород. Комиссия сняла с военного учета. Куда идти, как не на Красное Сормово, - там же с девятнадцатого готовились чертежи, технология и шасси для первых советских танков! Повезло мне - попал на сборку как раз в те дни, когда ижорцы прислали броневые листы, а с завода АМО - двигатели и узлы трансмиссий. И при мне из ворот Красного Сормова вышел первый наш танк «Борец за свободу товарищ Ленин». Если после той маленькой партии сормовцы продолжали бы собирать танки, я, возможно, остался бы у них надолго.
Киров слушал и думал о том, что Кошкин, судя по всему, из той породы людей, которые и сами без остатка отдаются любимой работе, и умеют увлечь за собой других. Вот только не преходяще ли его увлечение?
– Сужу по характеристике волжан - вы хорошо проявили себя на сборке автомобилей. Значит, нравилось, значит, и огонек присутствовал… А если в танкостроении, как там, разонравится?
– вдруг спросил Киров.
Он словно заглянул в душу Кошкину.
После практики на Нижегородском заводе в тридцать втором году Михаилу казалось, что он нашел свое инженерное призвание. Но увлечение автомобилестроением сохранилось только до следующего лета, до преддипломной практики на опытном заводе. Там его, единственного из группы студентов, познакомили с планом проектирования танка с противоснарядной броней, и Кошкин уже не мог думать ни о какой другой машине. Загорелся: сделать темой дипломного проекта один из узлов нового танка. А тут преграда, да такая, что не по силам преодолеть ни ему, ни институту, - категорическая, не оставляющая надежд на пересмотр бумага из наркомата: «М. И. Кошкина по окончании института направить на Нижегородский автозавод. Тема дипломного проекта - шасси автомобиля».
– Я чувствую, Сергей Миронович, танки не мимолетное мое увлечение - это навсегда. Только… Захотят
– Верно, - кивнул Киров, - опытный завод нуждается в кадрах, танкостроители возьмут вас с удовольствием. Но народному хозяйству позарез нужны автомобили - производство не удовлетворяет и сотой доли потребности. Представляю ту тысячу машин, которой вам пришлось заняться, чтобы в брак не пошли. Тысяча!… Имей Ленинград возможность выделить сейчас колхозам хотя бы еще две сотни грузовиков, как они бы выручили!
Кошкин нервничал. Ему неловко было повторять то, о чем он писал в письме Кирову. Но как можно упустить возможность, может быть, единственную, изменить решение наркомата?…
– Простите, Сергей Миронович, может быть, я чего-то не понимаю, но если вы имеете в виду причины сегодняшних бед автомобильных заводов, в том числе и Нижегородского, то они не столько в нехватке инженеров, сколько в неумении с толком их применить. Я знаю инженеров-волжан, которые практиковались у Форда, - даже им часто подходящего места на находят. И столичные институты шлют и шлют в Нижний Новгород специалистов… А танкостроителей кто готовит? Не может товарищ Серго командировать даже одного инженера на военное производство к Виккерсу или Рено - на пушечный выстрел не допустят; а в наших институтах никто и не помышляет включить в программу курс танкостроения. Откуда же танковая промышленность возьмет кадры, если ленинградцев из нашей группы, стремящихся попасть на опытный, и тех поворачивают на Волгу? Это же, Сергей Миронович, несправедливо!
Беспокойные пальцы Кошкина то потирали тяжелый подбородок, то теребили мочки ушей, а он ничего этого не ощущал, охваченный одним желанием: убедить Кирова в своей правоте,
2
Ежедневно Серго Орджоникидзе разговаривал с главными промышленными центрами Советского Союза - с каждым после двенадцати ночи по поясному времени.
Начинал с Кузнецка и Магнитогорска, Уралмаша и Нижнего Тагила. Потом наступал черед Баку, Поволжья в, наконец, индустриальных гигантов Ленинграда и Украины.
Разговор с Ленинградом, с Кировым, был лучшей разрядкой после напряженного дня.
– Алаверды, Кирыч!
– летел по проводу специальной связи голос Серго.
– Ну как ты там? Что хорошего сотворили ленинградцы?
От добрых вестей, от того, что он слышит Сергея Мироновича, светлело лицо наркома.
Зинаида Гавриловна, жена Серго, называла их близнецами. Да разве не близнецы на самом деле!
Оба родились в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году. Оба - приземистые, могучие дубки. Оба великодушные, щедрые, кипучие натуры. Каков имеет значение, что один родился в Приуралье, а другой - за Эльбрусом?!
Когда Центральный Комитет партии решил отозвать Кирова из Закавказья, Серго и радовался за друга, и огорчался, что его не будет рядом.
В январе двадцать шестого года Серго писал ленинградским товарищам:
«Дорогие друзья! Ваша буза нам обошлась очень дорого: отняли у нас тов. Кирова. Для нас это очень большая потеря, но зато вас подкрепили как следует,., Уверен, что вы его окружите дружеским доверием. От души желаю вам полного успеха». И тут же приписка:
«Ребята! Вы нашего Кирыча устройте как следует, а то он будет шататься без квартиры и без еды.