Совесть
Шрифт:
— У меня одно слово, товарищ Халмурадов, — вмешался Атакузы. Он вдруг подтянулся, посерьезнел. — Спасибо за доброту. Я не против того, чтобы у нас про-вели совещание, но есть к вам одна просьба.
— Слушаю вас.
— Пока, до совещания, помогите, пожалуйста, насчет газификации кишлака. Я уже вам говорил, газ до сих пор возим в баллонах. Магистрального все еще нет. В районе он есть, подвести сюда не трудно. Но почему-то управление коммунального хозяйства тянет…
— И правильно делает, что тянет! Дай вам волю, вы и газ перехватите у соседа, как перехватили строительные
«Ну и хитрец! Помнит предупреждение первого, знает, кому сбыть хлопотное дело», — подумал Абрар Шукурович.
Атакузы широко развел руками:
— А что нам остается делать, товарищ секретарь обкома? Судите сами, — он указал рукой в сторону правления. Там, недалеко от площади с монументом, белели два новых двухэтажных здания. — Помните, я вам говорил, строим новые помещения для детсада и яслей? Уже готовы.
— Да, да, конечно, помню, это хорошее дело. Выполняете постановление ЦК! Надо показать всем раисам.
— Да, но что значат детсад и детясли без магистрального газа?
«Вот бестия! Умеет вставить к месту слово!» — пронеслось в голове Шукурова.
Халмурадов засмеялся:
— Я думал, вы нас в гости пригласили, а оказывается, рассчитываете хоть что-нибуть выколотить… Ладно. Подумаем!
Атакузы шлепнул себя по лбу:
— Ну и хозяин. Затеял о делах чуть ли не за дастарханом. Поехали, друзья!..
Во дворе раиса, около колодца, разговаривали две женщины. Одна, небольшого роста, худенькая, склонив голову к плечу, слушала, что говорила ей пожилая. Гости шумной ватагой вошли во двор. Пожилая взглянула и вдруг попятилась в дом, будто увидела страшилище. А худенькая, хозяйка, мягко улыбаясь, направилась к гостям. Шукуров проводил глазами ту, что скрылась в доме. Приятной округлостью лица и особенно большими черными и очень грустными глазами она напомнила ему девушку, что приходила сегодня с тем странным доцентом в райком.
«A-а… Фазилатхон! — Он уже видел ее однажды— заведующую клубом, но почти не запомнил. Это было в самом начале его здешней работы, сразу после приезда. — Кажется, это она!» Шукуров невзначай взглянул на Джамала Бурибаева. Тот со странной, размытой улыбкой на губах, важно неся голову, — откормленный гусак! — шел навстречу миловидной, нежного облика женщине.
— А вы все цветете, Алияхон! Как роза!
Атакузы раскатисто, на весь двор захохотал:
— Настоящий мужчина не даст состариться ни коню своему, ни жене! Ха-ха-ха!..
Халмурадов задержал руку Алияхон в своей:
— Отчего же ваша подруга так испугалась нас, Алияхон-апа?
— Ха-ха-ха! Она испугалась Джамала Бурибаева!
— Почему?
— Да так уж! Грехи молодости… Хе-хе-хе, Джамал Бурибаевич, так ведь?.. Прошу вас, товарищ секретарь, сюда…
Из сада, смежного со двором, тянуло сизым дымком. В глубине, под старой раскидистой шелковицей, трое парней с засученными рукавами колдовали над шашлыком. Чуть поодаль, на лужке у шумного арыка, стоял длинный стол, и там на дастархане были собраны, играли живыми красками плоды земли: горы розовых, готовых пролить сок персиков,
Атакузы пригласил гостей к столу. Но Халмурадов выразил желание осмотреть сначала библиотеку Нор-мурада Шамурадова, хотя ему и сказали, что домла куда-то уехал.
Соседний двор значительно уступал размерами двору раиса. В большой гостиной громоздились неразобранные картонные коробки с книгами — те самые, что видел Шукуров в Ташкенте.
Халмурадов присел на корточки, развязал тесемку на одной из коробок, вытащил несколько книг.
— М-да… Такие книги сейчас и за золото не сыщешь!
Лицо Атакузы расцвело, глаза засветились.
— Не сегодня завтра установим полки, и старик начнет… — Атакузы не успел договорить: в кабинет вбежала молодая смуглолицая женщина.
— Можно?
— А, вот и Халидахон! — радостно встретил ее Атакузы. — Познакомьтесь, товарищ Халмурадов, это наш парторг. Можно сказать, наш комиссар.
Черноглазая Халидахон с приятными ямочками на смуглых щечках блеснула белизной зубов. Поздоровалась сначала с секретарем обкома, а затем с Шукуровым, — все это с легкой вольностью, так обычно здоровается молодая женщина, уверенная в том, что недурна собой.
— Добро пожаловать в наш колхоз!
Атакузы сдвинул тюбетейку, посадил ее еще задорнее, взглянул на секретаря обкома:
— Она у нас — я говорю про Халидухон — молодой способный агроном с высшим образованием. Коммунистка. Молодая, да удалая! Все наши политические и культурные дела забрала в свои руки!
Халидахон почти в точности повторила слова председателя, сказанные пять минут назад, — будто заранее отрепетировали.
— Наверно, Атакузы-ака уже говорил вам: этот дом мы собираемся превратить в библиотеку. Не сегодня завтра приведем в порядок, установим полки… По инициативе Атакузы-ака…
— А разве нельзя объединить дар домлы с колхозной библиотекой? — перебил Халмурадов.
— Нет! — твердо сказал Атакузы. — Старик мечтает сам, своей рукой выдавать книги, объяснять молодежи…
— Ну что ж, это, пожалуй, хорошо, — немного подумав, согласился Халмурадов. — Очень досадно, что мы не смогли побеседовать с домлой.
— Так я пошлю человека…
— Спасибо, нет времени. Вы, пожалуйста, не забудьте того, что мы решили. Женщина многодетная, ее можно понять. Объясните ей… Вы, должно быть, в курса? — секретарь обратился к Халидехон. — Хозяйка этого дома подала жалобу в обком…
Шукуров с интересом взглянул на Халидухон.
— Да, да, как же. Это склочная женщина, очень нехорошая, товарищ Халмурадов! — Резкость тона Халидыхон совсем не вязалась с недавней ее улыбкой. — Хороший человек так бы не поступил. Не уважила Атакузы-ака, так хоть бы пожалела старика, большого ученого, профессора. Ведь этот человек революцию делал в нашем кишлаке!
Шукурову стало как-то неловко, и он торопливо отвел взгляд от ясных, прозрачных глаз Халидыхон.
— И все же, — с нажимом сказал Халмурадов, — независимо от ее человеческих качеств, прошу поговорить с ней, успокоить…