Советская водка. Краткий курс в этикетках

Иллюстрации Ирины Теребиловой

Друзьям, которые внесли посильный вклад в неспешное пополнение коллекции

И черт меня дернул начать собирать водочные этикетки. Ну, то, что уж не ангел, — это точно: небесные силы ответственны разве лишь за сладкие вина — кагор какой-нибудь, в крайнем случае — «Солнцедар». Хотя справедливости ради надо сказать, что сначала я собирал весь алкоголь: и пивные этикетки, и водочные, и вино, и коньяк… Время тогда было благоприятное для коллекционирования спиртных этикеток, демократы впоследствии назвали его «период застоя», а народ переиначил в добродушно-ностальгическое — «период застолья». Собрание этикеток быстро разрасталось, настолько быстро, что коллекционирование стало превращаться в простое накопительство, и вскоре интерес к этому делу начал пропадать. Известно: если что-либо достается легко — оно обычно не ценится.

Чтобы сохранить интерес, решил я остановиться на чем-нибудь одном.

Собранные пивные этикетки подарил другу, надеясь заложить у него основы новой коллекции. Пива с той поры друг выпил достаточно, даже слишком — его когда-то хрупкую фигуру ныне украшает выдающаяся (в буквальном смысле слова) часть тела, которая в народе называется пивной живот. Живот у него вырос, коллекция — нет.

Винные этикетки отдал сотруднице — она обклеила ими туалет. Хороших обоев в то время было практически не достать, а здесь такое разнообразие красок: и номерные портвейны, и домино из строгих черных и белых прямоугольников «Советского шампанского», и пестрые этикетки вин стран социалистического лагеря — Болгарии, Венгрии, Румынии, и кубинский ром. В общем, было, было, на что посмотреть в туалете и повспоминать…

Этикетки от коньяка пошли на украшение стен кабинета на работе — в то время я трудился в «коньячной группе». Наша группа геологов получила название не из-за того, что сотрудники предпочитали этот благородный напиток всем прочим, — просто руда, которую мы тогда искали, располагалась в коньякском отделе мелового возраста, получившего свое название по местности во Франции, где были описаны его отложения. И напиток коньяк из той же местности — он назван по городу Коньяк, где его впервые начали производить. Хотя вообще-то Коньяк — даже не город, а заштатный городишко на юго-западе Франции: десятка три улиц, дюжина баров, один ночной клуб и… около шестнадцати тысяч компаний, производящих одноименный напиток.

До перестройки было еще далеко, и будущие деяния неизвестного до поры до времени абстинента Горбачева не могли присниться советским гражданам и в кошмарном сне, и все же… Приехавшее с инспекцией начальство наш коньячный «иконостас» оценило по достоинству: все сотрудники «коньячной группы» получили выговор и указание «снять это безобразие». Безобразие убрали, а на его место водрузили копию приказа с выговором.

В общем, остановился я на водке. В то время выпускалось ее в Советском Союзе всего ничего — сортов десять — двенадцать. Правда, были еще разновидности в каждой из пятнадцати республик, да после каждого повышения цен на водку на этикетках появлялась новая цена. «Тоже мне, разновидность», — разочарованно подумает непосвященный. Может, он и прав с точки зрения обывателя и рядового потребителя, но никак не исследователя.

Изредка появлялись и новые сорта водок: 1982 год — «Золотое кольцо», 1983-й — дешевая «Водка», известная в народе как «Андроповка», 1988-й — «Столичная-кристалл» и так далее. И все же определенный мною круг был относительно небольшим, и коллекцию можно было пополнять неспешно, успевая осмысливать и как-то классифицировать появляющиеся новинки.

Но вот грянула перестройка с ее сухим законом. Водка в магазинах стала продаваться строго по талонам по две бутылки в месяц на рыло, но честно на всех — от грудничков до неувядающих ветеранов Куликовской битвы.

Перестройка незаметно переросла в перестрелку с переделом собственности. Опустевший отечественный водочный рынок быстро наполнили наши «друзья» с Запада, да и с Востока тоже. (Когда еще Остап Бендер прозорливо заметил: «Заграница нам поможет!») Государство отдало водочную монополию на откуп частникам, и вот тогда началось…

Во-первых, из-за границы хлынул мутный вал псевдорусских водок, эксплуатирующий имена наших героев: «Пушкин», «Тарас Бульба», «Николай II», «Распутин», «Александр Невский», «Суворов», и прочая, и прочая; широким потоком поступали и буржуйские напитки во главе со спиртом «Royal». Во-вторых, «водка» в стране стала разливаться в каждой подворотне. В-третьих, одна могучая держава превратилась в 15 суверенных (и не вполне суверенных) государств, и каждое начало разливать свою водку по «оригинальным историческим рецептам».

Через какое-то время все, казалось бы, более-менее «устаканилось», монополия на водку опять перешла к государству, но за это время каждый ликероводочный завод перешел на выпуск своей «фирменной» водки — общенациональные бренды, по сути, перестали существовать. Даже если и выпускалась где-нибудь в Урюпинске (впрочем, в Урюпинске нет ликероводочного завода), к примеру, «Столичная», то на этикетке красовалась какая-нибудь местная достопримечательность. Больше того, даже если водка с одним названием постоянно разливалась на каком-либо ликероводочном заводе, менеджеры каждые два-три года меняли этикетку, дабы подогревать интерес у потребителя. А уж о появлении новых марок водки нечего и говорить — они стали появляться быстрее мысли. К «фирменным» водкам республик, краев и областей вскоре добавились городские и сельские, вошли в моду «спецвыпуски» для юбилеев предприятий и организаций, а позже — и отдельных личностей. Благо технический прогресс ныне позволяет самому слепить на компьютере «высокохудожественную» этикетку, растиражировать ее в двух-трех экземплярах, наклеить на бутылку ординарной водки, вручить виновнику торжества и тут же с ним выпить!

В общем, если раньше каждая этикетка была узнаваема, то нынче заходишь в водочный отдел как на чуждую территорию, где от глянцевого разнообразия пестрит в глазах. А ведь старая этикетка — это атрибутика определенного исторического среза, с которым многое связано. А что связано с многоцветием нынешнего рыночного изобилия? На этот вопрос, может быть, кто-нибудь и ответит лет через двадцать — тридцать, хотя вряд ли. Если этикетка живет лишь год-другой, какие воспоминания она может навеять со временем? Случаются, конечно, исключения: та же «Андроповка» просуществовала два-три года, но это была целая эпоха в истории нашей страны.

В заключение затянувшегося введения отмечу только, что книга эта — вовсе не реклама водки: я не призываю пить (или не пить) водку, не даю ни рецептов, ни советов; я просто расскажу то немногое, что знаю про водочную этикетку, и о том, что с ней связано.

Ты не поверишь, читатель, но самые древние этикетки в мире — это этикетки спиртных напитков. Прообразы винных этикеток возрастом тридцать три века археологи обнаружили на древнегреческих амфорах. В Греции, как известно, все есть!

Древняя Греция — один из центров возникновения виноделия и, как оказалось, винно-водочной этикетки. Греки испокон веков вели обширную торговлю. Практически по всей периферии Средиземного моря находят обломки древних амфор. Античная амфора — удивительная тара, приспособленная для хранения и транспортировки сыпучих и жидких продуктов: вина, воды, масла, зерна и прочего. Одна беда — глиняные амфоры непрозрачны и одинаковы по форме, как и современная обезличенная тара (бочки, картонные коробки или стандартные бутылки). Как узнать в какой амфоре вино, а в какой масло? И вот чья-то светлая голова придумала маркировать амфоры. Чего только не изобрели древние греки — оказывается, и этикетки спиртных напитков тоже!