Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

Медведев Рой Александрович

Но с поста президента Михаил Горбачев уходить не собирался и ни с кем на этот счет не беседовал. 9 апреля 1991 г. он выступил с большой речью на Совете Федерации, и газеты опубликовали эту речь под заголовком: «Отложить споры, взяться за практические дела!» Но никто и не подумал отложить политические споры. Осталась без внимания и последствий и речь Горбачева на встрече с представителями бастующих шахтеров, опубликованная под заголовком: «Преодолеть кризис можно только сообща – мы с вами в одной лодке».

Несколько раз Горбачев выезжал из Москвы, он побывал на Урале, в Белоруссии и Казахстане. Его принимали со вниманием, но без воодушевления, а его большие выступления в Екатеринбурге и Алма-Ате мало кто даже прочел. Но в Европе визиты Президента СССР сопровождались еще шумными приветственными манифестациями. Так было в Риме во время поездки в Италию, так было и в Париже во время визита во Францию. Но здесь же во Франции еще за две недели до Горбачева весьма торжественно принимали и Бориса Ельцина, и это породило некоторые коллизии по поводу протокола: Ельцина принимали по более высокому статусу, чем Н. Назарбаева или И. Каримова, но все же не так, как Горбачева. На совместной с Франсуа Миттераном пресс-конференции Горбачева даже спросили: какие отношения с главой Российской Федерации он считал бы уместными для глав западных государств? Он ответил, как обычно, весьма витиевато: «Господа, нам всем нужно исходить из того, что Советский Союз существует. Это – во-первых. Что он будет существовать. Это – во-вторых. Что, в-третьих, это – могучая держава. И в-четвертых, он ею останется».

Затем Горбачев пустился в долгие и пустые рассуждения о перестроечных процессах, об обновленной федерации, о мартовском референдуме, но на вопрос о Ельцине и его встречах с лидерами стран Запада так и не ответил. Сравнивая Союз с кораблем в неспокойном море, Горбачев признал: «Да, погода плохая, часто штормит, не все видно, туманы. Да, еще барахлят приборы, да, еще в команде оказались не те, что надо. Но корабль идет по тому курсу, который мы выработали. Мы идем к целям, обозначенным концепцией перестройки. Да, многие рвутся к штурвалу, мешают, дергают за руки. Иногда это бывает. Но в принципе штурвал в руках, и корабль будет идти по курсу. Пусть никто не думает, что Президент СССР сдал позиции, что его положили на лопатки» [194] . На самом деле картина была много более безрадостной. Корабль уже давно не шел по курсу, он стоял с пробитым многими рифами днищем, и в пробоины потоками шла вода, которую почти никто уже не пытался вычерпать из трюмов. В аппарате ЦК КПСС в эти дни состоялось большое совещание на тему о повышении роли первичных партийных организаций на промышленных предприятиях. В аппарате Президента СССР работали над текстом его Нобелевской лекции: Горбачев готовился к поездке в Осло для получения Нобелевской премии мира. В этой лекции Горбачев говорил о многом – о мире в XXI веке, о судьбе европейской цивилизации, о разрушительной эйфории сепаратизма, об отношениях Запада и Востока, об укреплении мирового экономического сотрудничества, но также и о том, что цели перестройки в СССР и замыслы и дела самого Горбачева оказались плохо поняты в мире и еще хуже в собственной стране. Горбачев сетовал на то, что он почти нигде не видит «встречного движения». «Я начинал свою книгу о перестройке и новом мышлении, – говорил Горбачев в Осло, – со слов «Мы хотим быть понятыми». И казалось, что это уже происходит. Но сейчас мне вновь хочется повторить эти слова, повторить здесь, с этой всемирной трибуны. Потому что понять нас по-настоящему – так, чтобы поверить, – оказалось непросто. Слишком грандиозны перемены. Масштабность преобразований страны и их качество таковы, что требуются основательные размышления. Мерить перестройку привычными понятиями – дело непродуктивное. А ставить условие: мол, пойдем и поверим позже, бессмысленно и опасно» [195] . Но как можно было искать понимания внутри страны и за ее пределами, если оратор честно признавал, что, начиная перестройку, он сам не понимал и не представлял себе всех трудностей и громадности проблем, которые надо решить, что эта перестройка еще даже не вступила в решающую фазу, так как «общество оказалось слишком тяжелым на подъем и не готовым к крупным переменам», что «ожидания людей были обмануты», что «пресс испытаний оказался слишком тяжелым», что «оппозиция оказалась неконструктивной», а «взрывы недовольства и протеста оказались непомерно большими» и что он, Горбачев, не знает, чем все это кончится, хотя сам он сделал свой окончательный выбор, и никакое давление ни справа, ни слева «не собьет его с позиций нового мышления». «Меня уже не раз подозревали в утопизме, – заметил Горбачев. – Но менять своих взглядов и убеждений я не собираюсь». «Нобелевская лекция Горбачева, – отмечал журнал «Эхо планеты», – вызвала аплодисменты в зале и раздумья в мире. Многие журналисты говорили, что речь Горбачева была «просто захватывающей». Горбачев выступил с откровенной просьбой о массированной иностранной помощи, иначе перестройка будет задавлена и новый международный порядок развалится. Но он сопроводил свою просьбу предупреждением, что западным странам не следует надеяться на возможность диктовать Советскому Союзу свои условия. Однако слова Горбачева не нашли никакого отклика в Париже, где проводили свою встречу министры финансов 24 богатейших стран мира. Эта группа, придерживающаяся жестких позиций, должна увидеть план экономических реформ, имеющих шанс круто изменить обстановку в Советском Союзе. Пока она такого плана не увидела... Каждый пишет, как он слышит» [196] . «Горбачев просит его понять, – писал в «Правде» Анатолий Карпычев. – По-нять! Казалось бы, чего проще. Но надо не только понять, а поняв – поверить, а поверив – делать дело. Раньше генеральные секретари не просили их понять. Генеральных понимали с полуслова, а непонятливые теряли многое. Но сегодня дефицит понимания и согласия – наша главная беда. Ибо как понять, если все кредиты доверия уже исчерпаны. Поэтому призывы «понять Горбачева» вызывают у части зрителей или раздражение, или протест. К тому же ответы на самые трудные вопросы у нас впереди. И снова встает вопрос: как поведет себя Президент? Это естественно» [197] . Однако автор статьи все же призывал читателей газеты «понять Горбачева в главном». Но время для такого совета и призыва уже прошло. Некоторые российские газеты перепечатали на своих страницах одну из весьма ядовитых западных карикатур. На пустых полках в большом советском универмаге нет никаких товаров. Только на одной из полок, забившись в угол, стоит крошечный Горбачев и держит в руках плакатик с одним словом – «Перестройка».

194

Известия. 9 мая 1991 г.

195

Правда. 6 июня 1991 г.

196

Эхо планеты. 1991. № 25. С. 16.

197

Правда. 24 июня 1991 г.

Референдум о судьбе Советского Союза

Еще в декабре 1990 г. на Четвертом съезде народных депутатов СССР было принято решение о проведении в ближайшие месяцы специального референдума по вопросу о судьбе СССР как федерации равноправных республик. Ни в России, ни в СССР референдумы никогда ранее не проводились, хотя они и были предусмотрены Конституцией СССР. Но уже в январе 1991 г. были разработаны и приняты необходимые законы и инструкции о порядке проведения всесоюзного референдума. 16 января 1991 г. Верховный Совет СССР постановил: «Исходя из того, что никто, кроме самого народа, не может взять на себя историческую ответственность за судьбу Союза ССР, во исполнение решения Четвертого съезда народных депутатов СССР и в соответствии с законодательством Верховный Совет СССР постановляет: 1. Провести на всей территории СССР в воскресенье, 17 марта 1991 г., референдум СССР по вопросу о сохранении Союза ССР как федерации равноправных республик. 2. Включить в бюллетень для тайного голосования следующую формулировку вопроса, выносимого на референдум, и варианты ответов голосующих: «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности». «Да» или «Нет».

Работа по подготовке референдума была проведена очень большая. Однако сразу же возникли и трудности, не только организационные. Отказались участвовать в референдуме не только все республики Прибалтики, но также Грузия, Армения и Молдавия. В Казахстане формула референдума была упрощена, и из нее исчезли слова о правах и свободах людей и понятие федерации. Народные депутаты СССР получили статус наблюдателей

и небольшими группами разъехались по всем областям и республикам Союза. Мне и Борису Олейнику, известному писателю из Украины, было поручено осуществлять контроль за проведением референдума в Азербайджане. Положение дел и настроения среди населения Баку и в других районах этой республики были сложными, но большинство людей жаждали порядка и спокойствия и надеялись на успех референдума и сохранение Союза. Отравлял атмосферу лишь вопрос о судьбе Нагорного Карабаха и конфликт с Арменией.

Голосование прошло 17 марта спокойно, и результаты референдума оправдали самые оптимистические ожидания. В референдуме приняло участие 80% из внесенных в списки для голосования, а из них 76% высказались за сохранение Союза ССР. В Российской Федерации участвовали в референдуме 75,4% населения, и 71% из них ответили «да». Соответствующие цифры на Украине были 83% и 70%, в Белоруссии 83% и 83%, в Узбекистане – 95% и 93,7%, в Казахстане – 89% и 94%, в Азербайджане – 75% и 93%, в Киргизии – 93% и 94,5%, в Таджикистане – 94% и 96%, в Туркмении – 97,7% и 98%.

Как известно, референдум, в отличие от простого опроса, обладает обязательной силой. Проведенный 17 марта референдум давал союзным властям полномочия и даже обязывал их принимать все необходимые меры для сохранения Союза от распада. Однако никаких даже самых малых или символических шагов по укреплению Советского Союза М. Горбачев не принял. Сепаратистские тенденции продолжали нарастать, и прежде всего они возрастали в Российской Федерации, где в тот же день, 17 марта, на параллельном российском референдуме был учрежден пост Президента РСФСР с полномочиями, которые на территории Российской Федерации превышали полномочия Президента СССР. Референдум не стал вотумом доверия к союзным органам власти. Проводить всесоюзные опросы общественного мнения социологи уже не могли. Но и опросы, проведенные в Москве в конце марта 1991 г., ясно показывали падение авторитета органов союзной власти. Уровень доверия жителей Москвы к Президенту СССР составил и после референдума всего 12%, а уровень доверия к Кабинету министров и его премьеру был ниже 10%. Доверие Верховному Совету СССР высказало только 20% жителей Москвы. Впрочем, и уровень доверия к Верховному Совету РСФСР составлял всего лишь 40%, а к Московскому Совету – 34%. Выше всего в эти дни было доверие к Ельцину: ему выражали поддержку более 50% москвичей. Из политических партий наибольшее доверие вызывало недавно образованное и еще очень аморфное движение «Демократическая Россия»: в его поддержку высказалось около 50% опрошенных. Только 12% опрошенных выражали доверие КПСС. Главное влияние на настроение жителей Москвы, как и других городов России и всего СССР, оказывало экономическое положение в стране, которое продолжало стремительно ухудшаться.

Экономика страны в режиме свободного падения

В течение всей зимы и весны 1991 г. экономическая ситуация в СССР продолжала быстро ухудшаться. Новый Кабинет министров СССР не решал даже многих текущих проблем. В состоянии паралича находилась и администрация Президента СССР. Хозяйственные связи между государствами социалистического блока были нарушены еще в 1990 г. Теперь разрушались привычные хозяйственные связи между союзными республиками, даже между отдельными регионами и областями страны. Не только правительства в Прибалтике или на Украине объявляли расположенные на их территории предприятия союзного подчинения собственностью своих республик; такие же решения принимались в Якутии и в Татарии. Правительства Грузии и Молдавии не подчинялись решениям Москвы, но правительства Абхазии и Южной Осетии не подчинялись решениям Тбилиси, а власти новообразованных Приднестровской и Гагаузской республик не подчинялись решениям Кишинева. Нарушались привычные маршруты поставок нефти и нефтепродуктов. Казахстан ввел жесткий контроль, а затем и эмбарго на вывоз зерна из республики. Украина перестала переводить финансовые средства на финансирование союзных программ, а Российская Федерация хотя и сохранила, но резко сократила перечисление средств на нужды союзного бюджета, который официально так и не был принят Верховным Советом. Многие крупные предприятия и целые отрасли промышленности, продолжая вывозить свою продукцию за границу по прежним контрактам, оставляли валютную выручку на своих счетах в зарубежных банках. Никто почти не обращался при этом в правительство за получением разрешения на открытие валютных счетов за границей, как это было предусмотрено существовавшими тогда инструкциями и законами. Возникли предложения об образовании «Енисейской республики», «Сибирской республики», «Дальневосточной республики», причем не как субъектов РСФСР, а как субъектов СССР. Руслан Хасбулатов назвал деятельность сибирских сепаратистов «уголовщиной», но Михаил Горбачев все эти события даже не комментировал. И парламент, и правительство РСФСР спешно переводили под свою юрисдикцию месторождения нефти и газа: предполагалось продавать энергоресурсы в Прибалтику и Закавказье только за валюту и по мировым ценам. На Украине была принята собственная антикризисная программа, которая предусматривала «разморожение» заработной платы и введение пониженных республиканских внешнеторговых тарифов. Союзное законодательство о налогообложении, о правах и обязанностях предприятий, о тарифах было на территории Украины приостановлено.

Никакого общегосударственного плана по развитию народного хозяйства СССР на 1991 г. не было составлено. Только в конце января 1991 г. Кабинет министров СССР направил к нам в Верховный Совет СССР очень расплывчатую «Программу действий по выводу экономики СССР из кризиса». В пояснительной записке к этой Программе можно было прочесть: «Из всего многообразия вариантов развития народного хозяйства СССР в 1991 г. более вероятными являются следующие:

Первый. Экономика страны регулируется имеющимися механизмами. Специальных мер антикризисного характера не применяется. Общественно-политическая обстановка в стране развивается в соответствии с формирующимися тенденциями на основе современного баланса сил и интересов.

Второй. Принимаются и неуклонно реализуются всеми республиками, общественными силами и движениями в полном объеме мероприятия антикризисной программы.

Третий. Принимается решение о полном отказе от прямого государственного вмешательства в экономику и переходе к исключительно рыночным отношениям.

Расчеты и экспертные оценки по этим вариантам показали следующие результаты:

Первый вариант. Из-за воздействия забастовок и остановок производства, ограничений в импорте необходимого сырья и изделий, задержки кредитов из-за границы, из-за нестабильности обстановки в стране в экономике произойдут глубокие негативные изменения, на выправление которых потребуются годы. Расчеты показали, что в течение 1991 г. национальный доход снизится примерно на 20%. Стабилизировать положение в 1992 г. при таком падении национального дохода невозможно. Резко сократятся фонды накоплений и капитальных вложений. Уменьшится ввод жилья, уровень потребления на душу населения уменьшится на 15 – 20%, особенно пострадают пенсионеры. Будут заморожены социальные программы, безработица может достигнуть 15 миллионов человек. Такое развитие событий, безусловно, вызовет общественно-политический взрыв в стране задолго до окончания календарного года.

Второй вариант. Активное проведение антикризисных мер позволит избежать необратимых изменений в экономике и создаст возможность ее стабилизации уже в 1992 г. В народном хозяйстве будут восстановлены отдельные производства и поставки товаров. Будут созданы предпосылки для улучшения положения в IV квартале и в 1992 г. Уменьшение национального дохода за год составит 10 – 15%, а промышленного производства – на 13 – 18%. Масштабы безработицы сократятся до управляемых размеров.

Третий вариант. Проведенные оценки показывают, что резкий переход к рыночным отношениям вызовет самый глубокий спад производства – до 30% в год. Основная часть населения окажется за чертой бедности, безработица может составить около 30 миллионов человек. Оценить негативную реакцию населения на такой ход событий не представляется возможным» [198] .

198

Из архива автора.