Советско-Вьетнамский роман
Шрифт:
Шульц заговорщицки подмигнул.
– Он завтра приедет? – тихо переспросила Фан Ки Ну.
– Непременно. А я, как старший по званию, прослежу, чтобы он тебя не обижал и непременно привез подарков. Будешь ждать?
– Буду, – кивнула Фан Ки Ну. – Мы вас хорошо встретим.
– И еще учти. Кашечкин скоро уезжает в Союз.
– Да, я знаю, – Фан Ки Ну кивнула, – мы победили в войне. Благодаря ему. И ему надо ехать домой.
Она хотела еще что-то добавить, но в этот момент грянула музыка. О, что это была за музыка! Пытаясь угодить гостям, вьетнамцы включили в репертуар все известные им русские песни. А по причине отсутствия настоящего оркестра исполнили их на своих народных инструментах. Итак, вьетнамский
Шульц онемел и замер, глядя изумленными глазами на это вьетнамско-российское действо.
Девушки закончили восточную плясовую, а на смену им вышел плотненький вьетнамец, одетый почти по-европейски – во фрак и соломенные сандалии на босу ногу. Он церемонно раскланялся, широко развел руки и, откинув голову назад, начал петь неожиданно низким голосом.
Расцветали яблони и груши…
Впрочем, пел он не слишком внятно и с очень сильным акцентом, и Шульц только по мелодии понял, что же он такое поет. Вьетнамец степенно допел, поклонился и ушел. Шульц захлопал. Рузаев ошеломленно смотрел то на сцену, то на Шульца, то на Фан Ки Ну.
– Вот это да! – наконец выдохнул он.
– Они очень хотят сделать нам приятно! – прокомментировал Шульц, продолжая аплодировать.
– Это замечательно, правда? – спросила Фан Ки Ну.
– О да! – Рузаев тоже захлопал.
Тем временем на сцену вышел еще один вьетнамец, откашлялся и, аккомпанируя себе на звенящих медных трубочках, запел.
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
В общем, вечер прошел замечательно. Особенно удался банкет, на котором полковник Тхи Лан зачитал обращение товарища Хо Ши Мина и лично поблагодарил всех советских товарищей. А затем они выпили сначала за здоровье товарища Хо Ши Мина, затем за мир во всем мире. А затем полковник Тхи Лан произнес здравицу в честь каждого офицера, называя его имя, звание и должность. Рузаев расчувствовался, Шульц произнес ответную речь. На столе стояло лучшее угощение. Гостям наливали хорошее вино. Играл замечательный вьетнамский оркестр, играл хорошие вьетнамские мелодии. Под них красиво и плавно танцевали изящные вьетнамские девушки и красных платьях, украшенные цветами. На шею Шульца надели огромную гирлянду живых цветов, и его голова смешно выглядывала из пышных белых соцветий.
Вьетнамский народ благодарил советских военных специалистов за спасение от неминуемой гибели. Советские специалисты принимали благодарность преимущественно в жидкой валюте, и выражали ответную благодарность. А над ними было чистое звездное небо. По этому небу, далеко-далеко, на другом конце света, американский президент летел на поклон в Москву, и все радовались, и всем было хорошо.
***
Лейтенант авиации Дональд Мюррей лежал в армейском госпитале в Сайгоне. Врачи там были нормальные, американские, практически все белые, лишь один черный. А вот младший персонал нормальным не был, все имели черные волосы и желтые узкоглазые рожи. И раньше лейтенант Мюррей, конечно, не выдержал бы этого отвратительного соседства, но теперь ему было все равно. У него было занятие – борьба за жизнь.
Лейтенанта всю ночь везли транспортным вертолетом, утром доставили в госпиталь, а вечером он горел в лихорадке и бредил. Лейтенанта мучили кошмары. Кошмаров было много, и во всех фигурировала эта Богом проклятая страна и ее вонючие джунгли. То лейтенант летел сквозь заросли, а у него на переднем
Но самых страшных, без конца повторяющихся бреда было два. В первом он раздваивался. Его первое «я» лежало на земле и смотрело, как с неба на него надвигается хищный силуэт «Фантома». А в это время его второе «я» бросало самолет в пикирование на самого себя. Он нажимал кнопку сброса и видел, как от самолета отделяется контейнер с напалмом и летит прямо на него. Самолет пролетал над огнем, и он пролетал над огнем, в котором горел он же.
Во втором бреду к нему приходил вьетнамский доктор. Он мял его ноги и от этого их начинало невыносимо дергать болью. Он кричал. Рядом с ним лежало много вьетнамцев, доктор трогал их, и они тоже кричали. Но самое страшное было то, что у доктора из спины торчал огромный нож, и Мюррей знал, что доктор уже умер, а двигается лишь как заводная кукла. Мертвый доктор ходил и щупал их. Мертвый доктор разлагался на ходу, и все равно ощупывал, делал уколы, перевязывал.
Эти два кошмара преследовали его с навязчивым постоянством. И когда Мюррей впервые открыл глаза, первое, что он увидел, был все тот же мертвый доктор. Он дико закричал и, закрыв лицо левой рукой, правой попытался оттолкнуть страшный призрак. К его удивлению руки на этот раз послушались и не упали как ватные. Правая рука вцепилась во что-то мягкое и с наслаждением начала рвать это мягкое в клочья…
– Сестра, три кубика! – громко раздалось над ухом, – у него шок!
Кто-то с силой оторвал ладонь от лица, и в вену вонзилась игла. Не открывая глаз, Мюррей провалился в черноту. Но это был уже не бред, а нормальный сон.
Проснулся Мюррей оттого, что кто-то осторожно ощупывал его ноги. Он попытался рывком сесть, но голова закружилась, и он упал на подушку. Над ним склонялось лицо человека в зеленом халате и в зеленой шапочке. Лицо это было не желтым и узкоглазым, а нормальным, человеческим, черного цвета.
– Американец? – только и сумел выдохнуть Мюррей пересохшим ртом.
– Конечно, – черное лицо расплылось в улыбке, – доктор Беккер.
– Благодарю тебя, Боже! – прошептал Мюррей.
– Правильно, – доктор кивнул, – благодари Бога.
– Доктор, ноги? – выдохнул Мюррей вопрос, мучивший его через весь бред.
Доктор улыбнулся еще шире и показал ему черную руку с розовой ладошкой, со сложенными бубликом большим и указательным пальцами.
– Все ОК!
– Не болят! – удивился Мюррей.
– Начали заживать. Кто-то замечательно над вами потрудился, прекрасно собрал кости и наложил шины. Это был не санитар?
– Не помню, – соврал Мюррей и отвернул голову.
– Наверное, кто-то из врачей в вертолете. Он спас вам ноги. Мне даже оперировать не пришлось. И ожоги хорошо обработали. А лихорадка от транспортировки началась. Могли бы и не возить так далеко, в том госпитале и оставили бы.
– Нет, не могли – Мюррей скрипнул зубами. – Я домой хочу.
– Сейчас это невозможно, – доктор развел руками. – Вот подлечим вас немного, начнете ходить, и янки дудль!
Доктор сделал шаг в сторону, и из-за его спины показалась женщина в медицинской одежде. Но лицо ее было узкоглазым.
– Доктор, доктор, как вас там…
– Беккер, – в поле зрения опять возникла приятная черная физиономия.
– Не надо…Не надо…, – Мюррей показал глазами на женщину.
– О, не бойтесь! Нго Ха – наша медицинская сестра. Она будет у вас дежурить, не беспокойтесь.