Современная болгарская повесть
Шрифт:
Ужинали мы внизу, в ресторане, и Михаил настоял, чтобы мы потанцевали. О своем первом дне он не рассказал почти ничего — только в нескольких нарочито веселых словах сообщил, как его встретили и как проворный завхоз тут же, среди лета, заставил его расписаться за какую-то электрическую печку. Только когда мы поднимались к себе, Михаил остановил меня на площадке и сказал:
— Больше всего меня злит, что плакала ты, а не тот, другой.
5
Когда-то наша рассеянная учительница
Учебный год должен был начаться пятнадцатого сентября. В учительскую один за другим входили преподаватели, перегруженные летними впечатлениями и фотоснимками. Сжавшись в кресле, я выслушала, как поймали в Рильской реке необычайно крупную форель, выяснила, что в Югославии шерстяные кофточки в августе гораздо дешевле, узнала историю сынишки какого-то Апостолова, который на резиновом лебеде уплыл на полкилометра в открытое море. Учительская то дружно вздыхала, то взрывалась смехом, а над всем этим — невидимым облаком плавала грусть по ушедшему лету, по короткой двухмесячной свободе.
С этими людьми мне предстояло провести сотни вечеров, годы, может быть, всю жизнь. Здоровались со мной по-разному; одни крепко пожимали руку, другие просто кивали. Пожилая преподавательница болгарского языка потрепала меня по щеке.
— Ну как, поработаем?
У нее были черные, неожиданно молодые глаза, окруженные грустными кустиками морщин. Я сразу почувствовала, что от нее веет чем-то спокойным и тихо красивым. Бархатная блузка до самой шеи застегнута на круглые пуговицы, ворот украшала брошка-кораблик из черненого серебра.
Вторую преподавательницу болгарского языка историк Тодоров показал мне издали. Это была низенькая полная женщина с ржавыми крашеными волосами и резкими движениями, насыщавшими атмосферу вокруг нее беспокойством, как бывает, когда куда-то опаздываешь.
— С Кирановой будь осторожна, — доверительно прошептал историк. Он уже совсем по-свойски говорил мне «ты». — Старик, рядом с ней, ведет курс горных машин. Ему давно пора на пенсию, но сын у него строит квартиру. Та, черная, напротив, — математичка. Считает себя первой красавицей техникума.
Красивая женщина откинула назад тяжелые волосы, и от ее сережки на столе вспыхнул солнечный зайчик.
— Через три стула от нас сидит блондин, видишь? Инженер Харизанов. С ним тоже будь осторожна. Он составляет расписание. Может так тебе накрошить часы, что получишь первый, третий и пятый уроки и жизни не рада будешь из-за «окон». Те двое, рядом с Харизановым, инженеры-электрики, ничего парнишки, тихие, но вон та в углу, химичка — чистая змея.
Женщина, словно догадавшись, что речь идет о ней, подняла голову. Мне стало неловко.
— А вот та, молоденькая — инженер Веса Жикова, — продолжал историк, придвинувшись ко мне еще ближе, — собирается замуж за нашего учащегося со второго курса.
В комнату вошла запыхавшаяся нянечка и спросила, кто здесь новенькая по болгарскому, потому что ее вызывает директор.
— Я должен поговорить
Значит, я верно тогда почуяла, что он о чем-то умалчивает.
— Речь идет о месте для преподавателя болгарского языка, — после неловкой паузы продолжал директор. — Мне хотелось бы быть с вами вполне искренним, да и лучше, чтобы вы с самого начала были обо всем осведомлены. Третья ставка у нас есть только на этот учебный год. Я ни в коей мере не хочу сказать, что будущей осенью именно вы должны будете перейти в другую школу, и очень не хочу, чтобы вы так поняли мои слова.
Я едва удержалась от язвительного: «А как?» Честно говоря, мне было все равно, где я буду работать следующей осенью, но в этой предопределенности было что-то уж очень обидное.
— Не обижайтесь, — угадал мои мысли директор. — Киранова и Андреева также знают об этом, но должен вам сказать, что они работают у нас уже давно, а вам придется еще потрудиться, чтобы мы имели возможность вас оценить.
— Кажется, я понимаю…
— Очень рад. Хотя подобное условие могло бы кое-кому показаться препятствием для начинающего педагога, я уверен, что при определенных обстоятельствах оно может стать неплохим стимулом. Именно это соображение и заставило меня рассказать вам все. Хотя вы рано или поздно узнали бы правду, с моей стороны было бы непорядочным молчать до конца учебного года, а потом поставить вас перед совершившимся фактом.
— Да, — искренне ответила я. — Спасибо за предупреждение, хотя, честно говоря, ваши слова меня несколько обескуражили.
— Ни в коем случае! — бодро прервал меня директор. — Начинайте учебный год спокойно, покажите все, на что вы способны. Если встретятся трудности, обратитесь к Кирановой. Она с удовольствием вам поможет. И Андреева тоже, разумеется.
Вечером я еле дождалась Михаила, чтобы рассказать об испытании, которому подверглась в кабинете директора.
— Э, он правильно сделал, что выложил тебе все как есть, — подумав, высказал свое мнение Михаил. — Похоже, тебе предстоит нелегкий год. Но для меня самое важное — чтобы ты осталась такой, какая есть. А теперь давай сходим «к нам», хочешь?
Ходить по недостроенному дому не разрешалось, но строители нас уже знали. Наша квартирка на седьмом этаже была не заперта, и на голом бетонном полу еще виднелись следы нашего последнего посещения. Прислонившись к шершавой стене, я, в который уже раз, расставила столы, книжные шкафы, кровати, оборудовала уголок для детских игрушек.
— Скорей! — тревожный голос Михаила заставил меня вздрогнуть. — Иди сюда скорее!
Чего только я не вообразила себе за те считанные мгновенья, пока бежала через переднюю! Даже оголенный кабель, обвившийся вокруг руки Михаила. Оказалось — пустили воду. Напрягая изогнутую никелированную шейку, кран выталкивал в раковину тонкую ржавую струйку. Мы тут же напились. Вода была чудесная, она скрипела на зубах и превращалась в смех.