Современная французская новелла
Шрифт:
— Вернете, когда прочтете. А если любите читать, имейте в виду — вы всегда можете прийти за другими. Книг тут хватает.
Она поблагодарила, как могла, до глубины души растроганная их доверием, и, прижав к груди бесценные сокровища, бережно понесла их домой. Провожали ее до калитки.
Она так растерялась, что забыла в библиотеке корзинку, где под свежими листиками салата прятались шесть свеженьких яичек. На следующий день хозяйка виллы принесла корзинку, и Лучик в благодарность угостила ее клубникой, положив ягоды на лист ревеня.
В следующий четверг, под предлогом покупки у нее овощей, пришел хозяин виллы. Он специально захватил пакетик
Дойдя до этого места, Луиза Бюссе опустила книгу на колени и поднесла руки к глазам — она так жадно читала, что они заболели. Пальцы были ледяные, веки горели. Она почувствовала, что по носу стекает слеза, вытерла ее большим пальцем и тут же сунула его в рот, ощутив забытый с детства соленый привкус. Ее охватил озноб. Нет, она не замерзла, а разволновалась. Будто девушка, почувствовавшая на себе чей-то нескромный взгляд. Несколько минут она сидела неподвижно, закрыв лицо руками, и пыталась как бы пережить новое ощущение, что она больше не одинока. Книга, упавшая у нее с колен и утонувшая в складках юбки, стала вдруг такой невесомой, что Луиза даже испугалась: уж не потеряла ли она ее, а может быть, и вообще выдумала… Она быстро опустила руки и нашла книгу.
Когда она снова открыла глаза, солнце уже спряталось за большими деревьями, где ссорились вороны. Вдалеке слышался шум мотора — насос тянул воду из реки: Осень была сухая. Перед домом несколько кур и петух ковырялись в земле.
— Послушай-ка, Селестен, в этой книге о нас с тобой рассказывают. Ты, поди, ничего такого и вообразить себе не мог. Ты ж теперь знаменитость! Про тебя в Париже книгу напечатали. И о Краснушке тоже! Жаль, что она померла. Ей бы это понравилось. Ну, что скажешь?
Старый петух застыл на минуту, затем опустил голову, чтобы почесать шейку.
— Не строй из себя простачка, ты же все прекрасно слышал. Ну, иди спать, уже поздно. Кыш. Давай-ка уводи своих женщин на ночлег. Кш-ш!
Она встала со скамейки и, заложив большим пальцем нужную страницу, загнала, помахивая открытой книгой, птицу в курятник. Аккуратно закрыв дверцу от лисы, которая уже утащила у нее Краснушку и Хромоножку, она прошла к себе и зажгла лампу.
Пора было ужинать, но она даже не вспомнила об этом. Ей не терпелось узнать, чем кончится рассказ о женщине, так похожей на нее, что ошибиться было невозможно. Торопясь добраться до событий, ей неизвестных, она пропустила несколько страниц, однако снова увлеклась историей, которую хорошо помнила:
Февраль в тот год выдался очень холодный. Выпало много снега, и на дорогах было скользко. В один из вторников, когда она отправилась кое-что купить в поселке, Лучик слишком резко затормозила на площади и упала с велосипеда. Два свидетеля этого происшествия бросились поднимать ее, но она испустила крик, когда ее взяли за правую руку, и побледнела так, что всех перепугала. Ее довели до кафе, дали выпить водки и пригласили врача, чтобы он осмотрел ее. Тот посоветовал отправиться в больницу: у нее был вывих плечевого сустава.
— Нет, доктор, ни за что не поеду. Кто будет кормить моих кур и цыплят, если меня там оставят? Ну а потом, вы же сами можете
Врач скривился, вправляя мощное плечо плотной женщине, а она стиснула зубы от боли. Ей прибинтовали руку вдоль туловища, и кто-то вызвался отвезти ее домой на машине. По счастливой случайности, соседи, несмотря на холодную погоду, вышли пройтись у себя в парке. Услышав необычный для этих мест шум автомобиля, они появились у калитки и, как только узнали в чем дело, изъявили готовность помочь. Прежде всего было решено, что питаться она будет пока на вилле, так как приготовить себе одной рукой ничего не сумеет.
— Вы очень любезны, и я не отказываюсь. Но меня беспокоит не то, что я буду есть, а что будут есть мои куры и цыплята. Как же мне управиться, если я такое чучело?
— Не волнуйтесь, мы поможем.
Они и вправду помогли. Поскольку Лучику было не под силу и огонь в печи развести, для нее устроили спальню в одной из гостевых комнат, и она оказалась в доме на полном обеспечении. Трижды в день хозяин виллы ходил с ней к дощатым курятникам и раздавал синтетические гранулы белым цыплятам и дробленое зерно огненно-рыжим курам. Лучика очень смешило, что парижанин вместе с ней шлепает по помету.
— По такому делу свои красивые туфли замараете. Надо бы вам сапоги купить. Ну и повезло же мне с любезными соседями.
В марте стало теплее. Лучик уже оправилась от шока, но с прикрученной рукой была наполовину беспомощна. Продав несколько сотен трехмесячных цыплят, новых она не взяла, так что теперь у нее было меньше хлопот, и она почти справлялась сама со своим хозяйством. Правда, жила она все еще у соседей, и радуясь их дружескому участию, и огорчаясь, что стала для них обузой. Не в силах толком помочь хозяйке виллы, она часами просиживала у камина, читая книги, которые выбирала в библиотеке. Лучик упорно дочитывала каждую книгу до конца, даже если не все в ней понимала.
— Что-то очень запутано, — говорила она, — вот и приходится до конца добираться, если хочешь понять, что к чему. Ну, а под конец, глядишь, и правда разберешься.
Часто на вилле бывали гости. Это приезжали парижане, они оставались к обеду, а иногда и ночевать. Ей представляли гостей, и она присматривалась к ним. В основном это были художники, одевались они как-то чудно, громко говорили и всех на свете ругали. Остальные были похожи на служащих, каких она видела в субпрефектуре, эти с нежностью говорили о любимых книгах. Большинство гостей, как только ей их представляли, тут же делали вид, будто не замечают ее, боясь встретиться с ней глазами, но некоторые, наоборот, сочувствуя ее несчастьям, старались чаще к ней обращаться. Она охотно отвечала на их вопросы, ей было очень приятно, что такие образованные (а может, и знаменитые) люди ею интересуются. Некоторые даже были так любезны, что провожали ее через дорогу к птичнику.
Однажды хозяева представили ей американского профессора с женой и приехавшего с ними японца, про которого сказали, что на родине он считается одним из самых талантливых писателей. Лучик была страшно разочарована, когда за столом заговорили на иностранном языке, и она сначала не понимала ни единого слова. Впервые с тех пор, как жила на вилле, Лучик почувствовала себя там совершенно чужой. Хозяева дома, правда, время от времени обращались к ней по-французски, предлагая хлеба или еще кусочек жаркого, но тут же переходили со своими гостями на какую-то несусветную тарабарщину. Это было тем более неприятно, что всем им было очень весело и они хохотали.