Современная румынская пьеса

Деметриус Лучия

Приоткрыв дверь, всовывает голову Б э ж е н а р у.

Что у тебя, Бэженару?

Б э ж е н а р у. Что у меня может быть? Тружусь.

К и т л а р у. Над кем? (Поправляется.) Над чем?

Б э ж е н а р у. Над вопросами экономии.

К и т л а р у. Давай, действуй…

Б э ж е н а р у. Конечно, только всякие неприятности отвлекают.

К и т л а р у (с деланной заинтересованностью). Какие еще неприятности, старик?

Б э ж е н а р у. С машиной.

К

и т л а р у. Какой машиной?

Б э ж е н а р у. Я ведь, если помните, купил «Таунус» {43} . По случаю, не новый, конечно. У одного актера — Белчугэряну. Знаете такого?

К и т л а р у. Понятия не имею.

Б э ж е н а р у. Так вот, Белчугэряну не сказал мне, что вывез машину из-за границы, не уплатив за нее пошлину. Понимаете?

К и т л а р у. Нет.

Б э ж е н а р у. Я с ним полностью расплатился, а теперь получил повестку с требованием уплатить пошлину.

43

«Таунус» — марка западногерманской автомашины.

К и т л а р у (с деланной тревогой). Да что ты? Много?

Б э ж е н а р у. Тридцать тысяч лей. Теперь она мне встанет дороже новой. И я подумал…

К и т л а р у. Подумал?! Это уже прогресс. О чем же ты подумал, Бэженару?

Б э ж е н а р у. Стоит только вам захотеть… Я ведь, когда вам было туго…

К и т л а р у. Ну, ну…

Б э ж е н а р у. Я не был среди тех, кто кидал в вас камни. Я защищал вас, как брата родного.

К и т л а р у. Ну как же, старик, как же…

Б э ж е н а р у. Так что стоит вам захотеть…

К и т л а р у. Что я должен захотеть?

Б э ж е н а р у. Замолвить за меня словечко сегодня вечером…

К и т л а р у. Перед кем?

Б э ж е н а р у. Перед товарищем… Вам-то он не откажет.

К и т л а р у. И что я должен его попросить?

Б э ж е н а р у. Освободить меня от пошлины.

К и т л а р у. Пиши заявление.

Б э ж е н а р у. У меня нет бумаги.

К и т л а р у. Вот бумага.

Б э ж е н а р у. Нечем.

К и т л а р у. Держи ручку.

Б э ж е н а р у. С чего начать?

К и т л а р у. Сначала… «Министру по делам печати…» (Садится за стол Паскалиде.)

Входят Б р а х а р у — отдел «Международная жизнь», И о н и ц э — «Сельское хозяйство», М а н о л е с к у — «Наука и культура», О т и л и я — «Жизнь семьи», Д у м и т р а ш — из отдела «Массовая культура», и, кроме того, он занимается страничкой юмора — и Т у р к у л е ц.

Входите, друзья, входите. А где Паскалиде?

Т у р к у л е ц. В отделе проверки. Сейчас придет.

К и т л а р у. Где Иосиф?

Т у р к у л е ц. В командировке.

Б э ж е н а р у (подходит с заявлением в руках). Готово.

К и т л а р у. Все изложил?

Б э ж е н а р у. Все.

К и т л а р у. Отлично. (Рвет заявление и бросает в корзину.) Отказать. Мошенничество мы не поощряем. Вы свободны.

Бэженару выскакивает как ошпаренный.

(Собравшимся

сотрудникам.) Я созвал вас, товарищи, чтобы ввести в курс дела: меня назначили заместителем главного редактора. В этом качестве я должен сделать — и мы это сделаем вместе — из нашего «Факела» современную газету. Современную — не в смысле модную. Под современностью я понимаю подлинную тягу к новому. Для этого нам придется расстаться с самыми стойкими врагами газеты.

М а н о л е с к у («бдительно»). Неужели среди нас есть враг?

К и т л а р у. Хуже, Манолеску, он — в нас самих. Это шаблон. Шаблон мышления, шаблон выражения мыслей. (Брахару.) Ты не знаешь, что значит шаблон мышления? Это леность воображения, паралич фантазии, боязнь самостоятельности. В то время как первая обязанность человека и коммуниста — прежде всего быть самим собой, личностью единственной и неповторимой. Не стоит упрекать меня в высокомерии, и не становитесь в позицию ложной скромности — она хуже любой надменности. Мы должны вычеркнуть из нашего словаря семьдесят пять слов, с помощью которых излагаем свои мысли, — они стерты, их никто не слышит, — и сорок восемь фраз, переделывая которые мы маневрируем согласно необходимости. Они не убеждают, Туркулец, и это самая печальная ошибка, в которой мы продолжаем упорствовать. Мы должны пересмотреть всю систему нашей работы над печатным словом. Не постулаты — аргументы. Вместо патетических деклараций — веские доказательства, скупые, как цифры. Но чтобы научиться писать таким образом, надо повернуться лицом к действительности. Особое внимание следует уделить вопросам экономики. Проблема должна быть рассмотрена — чувствуете, как я сам увяз в шаблонах — с компетентностью опытного специалиста. Журналист, который, придя на завод, знает меньше, чем главный инженер, выглядит профаном, болтающим о вещах, в которых он ровно ничего не смыслит, или глупцом, которого легко провести, ибо он не в силах ничего проверить. Пора кончать с дилетантством, нам нужны газетчики с серьезной профессиональной подготовкой. Такой журналист не может сиднем сидеть в редакции. Сколько человек работает у нас в промышленном отделе, Туркулец?

Т у р к у л е ц. Девять.

К и т л а р у. Все должны отправиться на фабрики, на заводы и стройки. Мы должны знать, о чем думают люди, что их беспокоит. Ионицэ, сколько лет ты работаешь в сельскохозяйственном отделе?

И о н и ц э. Пять.

К и т л а р у (с глубокой скорбью). Я читал твои материалы. Они ниже всякой критики. Написаны непрофессионально.

И о н и ц э («оправданное» возмущение). А другие говорят, что они вполне проходимы.

К и т л а р у. Статья, которая «проходима», более опасна, чем плохая статья. Потому что плохая пойдет в корзину, а та, которая «проходима», — в газету. Кто тебя привел в редакцию?

И о н и ц э. Шеф.

К и т л а р у. Где он тебя нашел?

И о н и ц э. В сельскохозяйственном институте.

К и т л а р у. Он ошибся, Ионицэ. И в отношении тебя и в отношении газеты. Тебе нечего делать в журналистике. Если ты останешься в газете — погибнешь. Став неудачником, ты начнешь подкапываться под людей, лгать, клеветать. Будь честным, Ионицэ, и возвращайся к своей профессии. Лучше хороший агроном, чем неудавшийся журналист. Остальных людей из отдела — в село. И это не просто короткая кампания. Это надолго, пока вы работаете в газете.