Современная японская новелла 1945–1978
Шрифт:
В подобных случаях Кёко сердилась на белку за то, что та пачкает ковер. Горо же воочию убеждался в том, насколько был прав продавец, когда говорил им: «Эти белки пойманы в горах Хоккайдо, у них иные повадки, чем у тех, что родились в клетке». И еще он вспомнил, как десять лет назад, впервые приехав в Токио из Сеула и очутившись в арендованной им комнате на втором этаже частного дома, Кёко совершенно серьезно воскликнула: «Значит, я должна жить в этой клетке?!»
В течение двух лет, пока супруги жили в этом доме, выходящем на частную железнодорожную линию и расположенном неподалеку от реки Тамагава, они сменили три квартиры. Сначала из квартиры
«Наверняка, — подумал про себя Горо, — сначала из клетки вырвалась самка, а уже потом самец».
На следующий день снегопад прекратился, но с веранды было видно, что крыши соседних домов и дворы покрыты слоем снега толщиной в десять, а то и больше сантиметров. Под деревьями же и заборами намело целые сугробы высотой около метра.
— Где сегодня спали наши белочки? — спросил Рюта, глядя вниз с веранды.
— Наверное, укрылись под каким-нибудь голым кустом. Меня беспокоит другое — чем они будут кормиться?
Горо, обычно умилявшийся при виде белки, которая исступленно тыкалась мордочкой в горшок с землей, теперь ощущал беспокойство, оттого что белки убежали на заснеженную землю. Он не просто досадовал на глупых зверьков — их безрассудная смелость вызывала в нем непонятную зависть…
— Там, внизу, живут кошки. Надо поскорее найти наших белок, а то кошки их загрызут.
— По такому снегу их не разыщешь! — Горо поймал себя на том, что ответил сыну с досадой.
И все же он расчистил снег на веранде, поставил клетку на прежнее место, а чтобы дверца оставалась открытой, подпер ее палочками для еды. Затем он очистил орехи и бросил их в клетку.
— Только вряд ли они вернутся, — сказал Горо, глянув вниз, на цементную стену.
Поверхность стены выглядела шершавой, как будто на нее был налеплен песок, так что белкам с их маленькими лапками было за что зацепиться. Но если им и удалось спуститься с седьмого этажа, это совсем не означало, что они могли взобраться обратно.
— И все-таки они вернутся, вот увидите, — сказала Кёко, не то уверенно, не то безразлично.
В тот вечер у Горо вышла размолвка с женой. Поводом к ней послужил сущий пустяк. Кёко вновь выразила неудовольствие от того, что ее мужа, сотрудника международного отдела газеты, до сих пор ни разу не направили специальным корреспондентом в длительную командировку за рубеж.
— Что тебя так тянет за границу? Чем тебе здесь плохо?
В душе Горо понимал недовольство жены, но стоило ей выразить его вслух, как он чувствовал угрызения совести и от этого становился упрямым. Сейчас, отвечая жене, Горо и не пытался скрыть раздражения, но от этого на сердце у него стало еще тяжелее.
В этот вечер они не проронили больше ни слова и легли в постель, отвернувшись друг от друга.
Подходил к концу третий день после побега белок. Едва Горо пришел вечером домой, с веранды, где Кёко снимала высохшее белье, вдруг послышался ее возглас:
— Вернулась! Глядите, одна белка вернулась!
Горо и Рюта бросились к стеклянной двери. И правда, одна из белок, не то самец, не то самка, с огромными глазами, сильно отощавшая, пошатываясь, ходила вокруг клетки.
Горо потихоньку отворил стеклянную дверь и вышел на веранду.
— Не пугай ее, а то опять убежит, — произнес Рюта, учащенно дыша.
— Ну вот, видите, случилось, как я и предсказывала. У меня было такое предчувствие, — сказала Кёко, стоя в углу веранды с бельем в руках.
Увидев приближающегося к ней Горо, белка поспешно спряталась среди горшков с растениями, но как только он остановился, снова подошла к клетке. Вид у белки был поистине жалкий — грязная, с потускневшей, вырванной в нескольких местах шерсткой. Быть может, на нее и в самом деле напала кошка, как опасался Рюта.
Когда белка наконец просунула голову в открытую дворцу клетки, Горо легонько подтолкнул ее сзади. Белка не оказала никакого сопротивления. Очутившись в клетке, она тотчас же схватила орех. Но разжевать его не смогла, до того ослабела. Белка опустилась на корточки и замерла. Только живот у нее вздымался при каждом вздохе.
— Нужно бы внести клетку в дом, чтобы белка согрелась, — шепнул Горо жене. — Ну, а если вернется другая?
— Я прослежу за этим, а ты постарайся ее обогреть.
Горо внес клетку в комнату и поставил ее рядом с газовой печкой.
Все трое возбужденно забегали по квартире. Кёко вытащила из шкафа старую пеленку Рюты, разрезала ее на мелкие лоскуты и выложила ими ящик, где сидела белка, Рюта сменил воду в клетке, а Горо отшелушил орехи и очистил семечки подсолнуха.
— Умница ты моя! И как тебе только удалось вскарабкаться по этой стене? — Горо никак не мог поверить в чудо.
— Что же она все это время ела? — тихо, как говорят у постели больного, спросил Рюта.
— Интересно, самец это или самка?
— Теперь не поймешь, настолько она отощала.
— По-моему, самец. Вспомните, он даже в комнате карабкался на стену.
— Ну, и что? Самки, когда это необходимо, становятся очень сильными.
— Не забывай поглядывать на веранду. Может быть, и вторая белка появится.
Уложив Рюту в постель, они поочередно подходили к стеклянной двери, а Горо даже несколько раз выходил на веранду, но вторая белка не возвращалась.
Первая же все время сидела, не притрагиваясь к еде. Лишь около полуночи она подошла к кормушке и принялась потихоньку грызть семечки.
— Наконец-то! — с горячностью воскликнула Кёко, которая говорила обычно ворчливым тоном. Ее голос пробудил в теле Горо сладостную боль. Он порывисто обнял жену и повалил ее на ковер.
— Перестань. Здесь не надо. Видишь, как испуганно смотрит белка на нас, — произнесла Кёко тихонько.
Белка и в самом деле смотрела на них как зачарованная, не торопясь проглотить зажатое в крохотных лапках семечко. Ее черные, подернувшиеся влагой глаза блестели. Их взгляд был спокойным и умиротворенным, и невозможно было представить себе, что совсем недавно белка проделала такой длинный и такой трудный путь.