Современные страсти по древним сокровищам
Шрифт:
– Тогда какого черта я здесь?
– А вы нам не нужны, спасибо, все выяснили. Можете идти. Вот
пропуск.
Был уже вечер, когда я вышел на Литейный. Вдали маячила фигурка моего помощника. Оставалось еще время впритык до отлета. Домой заехать уже не успели.
Когда прилетели в Ростов, в музее узнали причину всех волнений.
К экспедиции добрались едва живые. Был конец недели, и туда еще никто не приходил: ростовские следователи были медлительнее ленинградских.
В понедельник прибыли прямо на раскопки и ростовские гости. Также ничего не объясняя, попросили провести их к моему лагерю. При подходе к лагерю и меня, и их ожидал сюрприз: поперек входа в лагерь был разостлан по земле большущий лист обоев с яркой надписью: «Ну
Да, – сказали гости, – тут нам делать уже нечего.
Все же напротив нашего лагеря на другом берегу протока всё время отдыхали какие-то загорающие. Они загорали в любую погоду. А через месяц они вдруг исчезли. Я поехал в Ростов узнать новости. Действительно, вора обнаружили там, на юге, и нашли украденные и, увы, переплавленные им сокровища…”
Это был рецидивист. Он долго высматривал в музейном зале сокровища и прицелился к золотыми фаларам из-за их варварского великолепия. Серебряные чаши ему приглянулись меньше, хотя на рынке древностей их бы оценили значительно дороже. Рассчитал точно время. В день ограбления забрался на крышу соседнего многоэтажного дома, спустился по веревочной лестнице, пробил ногами окно второго этажа музея, бросился витринам и схватил восемь фаларов, в том числе два самых крупных. Сирена завопила, старушка-охранница бросилась в уборную и выставила пистолет перед собой, полагая, что дороже всего у нас ценится человеческая жизнь…
Да, после такой передряги у Клейна, наверное, даже волосы поседели.
Теперь давайте узнаем о третьей версии. В 2002 году в Ростове-на-Дону вышла книга «Тайны Донского сыска». В ней я обнаружил очерк Дмитрия Невзорова под интригующим названием «Золотой сыщик». Первые же его строки заставили меня подпрыгнуть. Но обо всем по порядку.
10. Золотой ростовский сыщик
«Золотой Сыщик» – так в ГУВД Ростовской области уважительно называли подполковника милиции в отставке Леонида Семеновича Воскобойникова. Его своеобразный рекорд, установленный в 70-х годах XX века, не побит до сих пор: сотрудник ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности) вернул государству десятки килограммов золота самой высокой пробы. А раскрытая при его непосредственном участии кража из музея уникальных сарматских украшений по сей день изучается на кафедрах криминалистики в ВУЗах МВД России…
2 июля 1971 года Воскобойникова неожиданно вызывал к себе заместитель начальника УВД области полковник Иван Корчма:
– Сегодня ночью из Ростовского краеведческого музея украдены древнейшие золотые украшения. Сигнализация сработала, но охрана не успела задержать преступника. Следов нет. Есть вероятность, что фалары могут всплыть у твои «подопечных». Ты включен в группу по раскрытию кражи от службы ОБХСС.
Кто такие были «подопечные капитана Воскобойникова?
Летом 1971 года в донской столице перед сотрудниками ОБХСС была поставлена серьезнейшая задача – ликвидировать сеть хитроумных перекупщиков золота. Операция проходила под кодовым названием «Сапфир».
В те годы действовала 88-я статья Уголовного Кодекса РСФСР «Нарушение правил о валютных операциях». Она провозглашала, что лица, уличенные в незаконных сделках с золотом и ювелирными изделиями, могут быть осуждены судом на десять – пятнадцать лагерей особого режима, а при отягчающих обстоятельствах даже получить «вышку».
В поле зрения оперативщиков попала группа скупщиков золота, за которой в ходе операции «Сапфир» стало вестись наблюдение.
Один из группы, Ермаков, занимался своей «коммерцией» еще с дореволюционных лет. Другой, Колеров, во время войны служил механиком у летчика, Героя Советского Союза Мересьева.
54-летний Поляков по кличке Безрукий после войны был заподозрен в том, что в военные годы он сотрудничал с немцами. Но улик против него не было. Не могла ведь быть уликой против Полякова потерянная им в годы лихолетья рука. В среде перекупщиков у Полякова была кличка «Безрукий».
Эти «старики-коммерсанты» были профессионалами высокого класса. Поймать их было не просто тем более, что выбрали они рабочее место в центре города, но весьма оригинально.
В семидесятые годы в Ростове официальная скупка золота находилась в магазине «Фарфор-Хрусталь» с огромными витринными стеклами. «Старики – коммерсанты» смекнули, что этими витринами можно воспользоваться, если приобрести театральные бинокли и через них рассматривать с противоположной стороны улицы то, что происходит в скупке. Для облегчения «непосильного труда» старики заходили в кафе «Дружба», расположенного через улицу напротив «Фарфора и Хрусталя», усаживались за столиками. Им было прекрасно видно, кто и зачем зашел в скупку. Бинокли помогали различать золотые изделия. Интуитивно «старики-коммерсанты» догадывались, когда человека не устраивала предлагаемая скупщиком цена. А далее дело было проще пареной репы. Оставалось перейти улицу, дождаться, когда человек с золотом выйдет из скупки, подойти к нему и предложить более высокую цену.
Купленное золото старики перепродавали, а разницу клали в карман. Увлекшись своим «бизнесом», «золотые коммерсанты» и не заподозрили, что за ними ведется наблюдение. Все сделки «стариков» фиксировались на фотопленку.
Операция «Сапфир» была готова к завершению, но в работу сотрудников милиции вмешалось непредвиденное обстоятельство – кража золота в Ростовском краеведческом музее. Что было общего между «Сапфиром», магазином «Фарфор и Хрусталь» и кражей музейных ценностей? Оказалось, что если бы не было «Сапфира», «Фарфора и Хрусталя» не была бы и раскрыта золотая кража!
Для начала Воскобойников решил выяснить, что же украл грабитель? Оказалось, сарматские фалары!
Они были обнаружены в 1962 году при раскопках Садового кургана в Новочеркасске. Археологи установили, что это захоронение сарматского вождя, относящееся ко второму веку до нашей эры. Фалары украшали сбрую коня.
Фалары представляли собой серебряные диски, обтянутые золотой фольгой с тиснением. На них изображались стилизованные пантеры. В центре двух больших декорированных бирюзой и гранатами фаларов (всего их было 14 – два больших и двенадцать маленьких) выгравировано было изображение барса. Глаза, уши и пасть зверя были инкрустированы бирюзой. По кругу размещены были еще пятнадцать стилизованных голов зверей. При изготовлении фаларов использовались различные приемы ювелирного искусства рубежа нашей эры. С точки зрения художественного исполнения те фалары были лучшими образцами сарматского зооморфного (звериного) полихромного стиля. Они были изготовлены в среде сарматских племен, обитавших в северном Причерноморье. Ныне имеют большую научную ценность. Сарматские фалары были уникальны по своему художественному стилю и исполнению и не имели аналогов ни в одном музее мира.
Выезд на место происшествия сыщикам практически ничего не дал. Удалось только в общих чертах восстановить картину того, как преступник проник в музей. Опера УГРО предположили, что, спустившись по веревке или складной лестнице, вор разбил вначале окно, затем витрину, похитил украшения и тем же путем скрылся. Экспертная комиссия установила, что общая розничная стоимость семи похищенных фаларов с учетом их уникальности и исторической ценности составляет 500 тысяч рублей (более полумиллиона долларов).
Этот предварительный анализ позволил следственно-оперативной группе не распыляться по пустякам, а сосредоточится на версиях о заранее подготовленной и хорошо спланированной краже. Таким образом, все выводило на перекупщиков, работавших у магазинов «Фарфор-Хрусталь» и «Подарки». В ростовских криминальных кругах это были самые известные скупщики краденых раритетов, и столь ценные вещи не могли пройти мимо них. Отныне буквально каждый шаг группы «стариков» контролировали сотрудники из службы наружного наблюдения, а все сделки снимались скрытыми фотокамерами. Дело о краже из музея находилось на особом контроле не только МВД, но и Совета Министров СССР.