Современный болгарский детектив
Шрифт:
Первым предложил собираться Тоди. Он хорошо выпил, хотя раньше, я заметил, не позволял себе больше двух глотков. Вечером у него были какие-то дела, и он хотел перед этим отдохнуть. Он сказал, что возьмет Краси и Тони, а я возвратился один, о чем, конечно, не сожалел.
Кажется, думал я, количество людей, охраняющих мое спокойствие, увеличивается. Только никакое спокойствие меня в городе не ожидало. Наоборот, все больше и больше работы. И все больше внеплановой. Она началась с того, к чему довольно часто прибегают мои коллеги: я наклеил не только
Только эти перевоплощения, о которых я избегаю говорить на работе, дали повод моим коллегам прилепить мне прозвище Наш Шерлок.
Я обошел несколько заведений и в конце концов в ресторане «Балкан» увидел Краси с каким-то иностранцем — очень смуглым, лысоватым, с большим горбатым носом. Этот господин не был в возрасте ее отца, но и сверстником не был. Я нашел столик в укромном уголке, заказал себе ужин. Мой взгляд был направлен не столько на Краси, сколько на вход. Сегодня Тоди велел ей не опаздывать, а она явно задерживалась. За столом, где сидели Краси с иностранцем, не было больше места — стол и приборы для двоих.
Они разговаривали, точно давние знакомые. По всей вероятности, на международном языке любви, для которого не существует барьеров. Было похоже, что они владеют им не очень хорошо. Поэтому и прибегали к помощи английских, французских и арабских слов, а также к большому количеству выразительных жестов и еще более выразительных взглядов.
Нельзя сказать, что они форсировали ужин, но ели так, будто им предстояла поездка и они боялись опоздать на самолет.
Вслед за ними из ресторана вышел и я. На улице они сели в такси. У меня не было необходимости их преследовать. Я записал номер машины. Этого было достаточно.
От этой пары издалека попахивало уличной любовью и долларами. Что делать, каждый зарабатывает в соответствии со своими понятиями. И исходя из перспектив, которые видятся ему в снах. Потом, конечно, люди расплачиваются за свои иллюзии. От расплаты не уйдешь. И платить приходится по самой высокой цене. Как за всякий самообман.
Покусывая мундштук своей пустой трубки и раздумывая, ехать мне или подождать, я увидел на противоположном тротуаре Тоди. Оттуда он наблюдал за Краси с иностранцем, затем направился в бар, чтобы подождать их и выпить чего-нибудь. Пускай себе пьет. Мне необходимо отдохнуть, так как завтра у меня начинается новая работа. Конечно, мелкие это хлопоты — собирать сведения о моих новых знакомых, но именно мелкие хлопоты и отнимают больше всего времени.
6
На следующий день после нескольких телефонных разговоров и посещений я уже знал, что накануне такси доставило Краси и иностранца на квартиру, принадлежащую Тодору Михневу, что квартира эта — холостяцкая обитель, что Краси живет по другому адресу. У участкового милиционера и в районном отделении внутренних дел никаких претензий к Михневу не было.
Мне захотелось поглядеть на всю четверку, но в баре я нашел только Тони. Как всегда сдержанный, сосредоточенный, он уже заказал водку и так пристально ее изучал, что заметил меня, лишь когда я сел рядом. Он явно удивился моему появлению, однако поспешил любезно улыбнуться.
— Как дела?
— Нормально.
Я смотрел на него и думал: знает ли он, как проводит вечера его невеста? Ничего удивительного, если и знает. Но едва ли с его согласия девица развлекает иностранцев. Во всяком случае, вероятно, он все же догадывается, где и как проводит Красимира свое время. Терпит, бедняга. Нет, не понимаю я этих современных ребят, совсем не понимаю.
Мимо стола прошмыгнула официантка. Я попытался ее остановить, но тщетно: она удалилась, независимо крутя задом.
— Подойдет и к нам, — успокоил меня Тони. — Обслужит иностранцев и подойдет. Бате Велко, задумывался ли ты, как зарождается проституция в обычной туристской стране?
— Я ничего не знаю об этой официантке и потому не стал бы о ней судить так строго.
— Это потому, что мы привыкли называть проститутками только тех девушек, которые ищут «клиентов» на тротуаре в больших городах капиталистического мира.
Я не нашелся, что ответить. Или, точнее, ждал продолжения, но Тони махнул рукой и замолчал. Наверное, жалел, что затеял этот разговор с человеком из милиции, ведь такому всего не скажешь.
Я спросил:
— Пишешь что-нибудь о проституции?
— А думаешь, не пора написать? Время идет вперед, нынче эта проблема обросла массой новых деталей. Ты слышал, конечно, как какой-нибудь молодец хвастает, что уложил в постель женщину. Но ты наверняка не слышал, к примеру, как беседуют мои сверстницы: «Уложила его?» — «А как же иначе!» Студентки, понимаешь ли. Выпускницы. Устроились на хорошую работу, потому что в свое время успели «уложить» стареющего ловеласа, от которого зависело их распределение... Это разве не проституция?
У меня просто-таки язык чесался спросить: а Дашка и твоя Краси — кого и ради чего «укладывают»?
Но не спросил. Пусть выскажется, думал я, вяло возражая:
— Отдельные случаи, верно, бывают, однако чтобы делать обобщения...
— Ага, боишься назвать вещи своими именами!
— Не боюсь, однако надо изучать их, чтобы иметь право на такие категорические заявления.
— Я и изучаю. Вот тебе еще пример: мужья подсовывают своих жен начальникам, от которых зависит их зарплата. По-твоему, что это?
— В каждом обществе есть отдельные беспринципные люди, от них всего можно ожидать.
— Опять — отдельные? Вот и изучай явления, классифицируй... Кто это напечатает?
— Нет, правда, ты что-то написал на эту тему? — спросил я серьезно.
— Через день-два выйдет мой очерк. Надеюсь, произведет впечатление.
— И на каком пороке ты сосредоточил свой огонь?
— Есть один, старый как мир, — властолюбие.
— Проблема, что и говорить. Надеюсь, тебе удастся ее поднять.