Современный французский детективный роман
Шрифт:
В юности он начал заниматься медициной и жалел, что пришлось ее бросить из-за семейных обстоятельств. Если бы ему удалось продолжить занятия, разве не выбрал бы он психиатрию?
Тогда ему пришлось бы ответить на вопрос:
…если обвиняемый был в состоянии безумия во время совершения действия или если он был принужден…
Может, и не так огорчительно, что ему пришлось оставить медицинский. А теперь он не обязан решать.
Парандон встал, подошел к нему своей нерешительной, неуклюжей походкой и протянул руку.
— Я…
Но он не в силах был продолжать. Они только и сделали, что, глядя друг другу в глаза, распрощались за руку. Потом Мегрэ пошел к двери и, не оборачиваясь, закрыл ее за собой.
Он был удивлен, увидя Люка и Торранса у выхода. Взгляд его помощника, брошенный в сторону салона, объяснил ему, почему Люка оставил свой пост в коридоре.
Посреди салона в светлом костюме, белой шляпке и белых перчатках стояла мадам Парандон. Рядом с ней Лиза держала чемодан.
— Садитесь обе в машину и ждите меня…
Мегрэ чувствовал себя распорядителем на похоронах и знал, что всегда будет противно вспоминать минуты, которые он сейчас переживает.
Он подошел к мадам Парандон, слегка поклонился и услышал, как она произнесла тихим, спокойным голосом:
— Я следую за вами…
Лиза спустилась в лифте вместе с хозяйкой. Шофер вскочил, чтобы открыть дверцу; крайне удивленный тем, что Мегрэ не садится в машину сзади, он взял чемодан и положил в багажник.
— Вы отвезете мадам Парандон на набережную Орфевр, 36,— обратился к нему Мегрэ. — Въедете через арку во двор и повернете во дворе налево…
— Слушаюсь, господин комиссар.
Мегрэ подождал, пока машина пробьется через целую заставу озадаченных журналистов и фотографов, потом, осаждаемый их вопросами, вырвался и сел в маленькую черную машину сыскной полиции, где уже сидели Люка и Торранс.
— Вы сейчас произведете арест, господин комиссар?
— Не знаю.
— Вам удалось найти виновного?
— Еще не знаю, ребята…
Он говорил сущую правду. Одно за другим ему приходили в голову слова шестьдесят четвертой статьи, ужасающие по своей неточности.
А солнце все светило, каштаны цвели, и он увидел тех же людей, круживших около дворца президента Республики.
Жорж Сименон
Мэгре и одинокий человек
Перевод Э. Шрайбер
1
Еще только девять утра, а уже жарко. Сбросив пиджак, Мегрэ лениво разбирает почту и поглядывает в окно: листва деревьев на набережной Орфевр не шелохнется, на Сене ни рябинки, вода блестит, как шелк.
Август. Люка, Лапуэнт и добрая половина инспекторов в отпуске. Жанвье и Торранс отдыхали в июле, а сам Мегрэ собирается провести сентябрь в Мен-сюр-Луар в своем домике, похожем на жилище приходского священника.
Почти всю неделю к вечеру разражается бурная, но недолгая гроза, и ливень заставляет прохожих бежать, прижимаясь к стенам домов. После дождя жара спадает, к ночи воздух становится прохладным.
Париж опустел. Даже уличный шум не такой, как обычно, и кажется тишиной.
Город заполнили автобусы разных цветов и из разных стран; все они неизменно останавливаются и выплескивают толпы туристов в одних и тех же местах — у Нотр-Дам, Лувра, Сакре-Кёр, на площади Согласия, на площади Звезды и, конечно, у Эйфелевой башни.
Сейчас, если вдруг слышишь на улице французскую речь, удивляешься.
Начальник уголовной полиции тоже ушел в отпуск, освободив подчиненных от нудной повинности ежедневных рапортов. Почта не обильна, преступления в основном ограничиваются карманными кражами.
Телефонный звонок вырвал комиссара из оцепенения. Он взял трубку.
— С вами хочет говорить комиссар Первого округа… Соединить?
— Давайте.
Мегрэ хорошо знал его. Немножко манерен, одет всегда с иголочки, но очень образован: до поступления в полицию довольно долго был адвокатом.
— Алло!.. Аскан, это вы?
— Я вас не оторвал?
— Время у меня есть.
— Я вам звоню вот по какому поводу: утром на меня свалилось одно дело, и я подумал, что оно могло бы вас заинтересовать.
— А что такое?
— Убийство, но необычное… Знаете, слишком долго объяснять… Когда сможете освободиться?
— Прямо сейчас.
— Прошу прощения, что назначаю вам встречу у меня в кабинете, но убийство произошло в мало кому известном тушке около Центрального рынка.
Дело происходило в 1965 году, и парижский рынок еще не перевели в Ренжис.
— Через несколько минут буду у вас в комиссариате.
Мегрэ позволил себе удовольствие произнести это недовольным голосом, хотя на самом деле был даже рад немножко отвлечься от рутины последних дней. Он зашел в комнату инспекторов. По привычке хотел было взять с собой Жанвье, но подумал, что на время своего отсутствия надо оставить тут надежного человека, способного проявить инициативу.
— Торранс, поедешь со мной. Возьми во дворе машину.
Комиссариат Первого округа находился недалеко, на улице Прувер. Мегрэ прошел в кабинет комиссара Аскана.
— Сейчас я вам покажу самое поразительное зрелище из всех, что мне доводилось видеть. Ничего рассказывать не буду. Здравствуй, Торранс… Машину лучше оставить здесь. Это в двух шагах.
Они обогнули рынок, от которого в такую жару изрядно пованивало; торговля шла вовсю — как-никак август. Потом прошли по узким улочкам с какими-то подозрительными домами и лавчонками. Увидели несколько клошаров, а одна нищенка, вдребезги пьяная, привалилась к стене, чтобы не упасть.
— Сюда.
Они шли теперь по улице Гранд-Трюандери, и Аскан сворачивал в тупик, такой узкий, что по нему вряд ли проехал бы грузовик.