Современный русский детектив. Том 5
Шрифт:
Положив трубку, Зайцев вышел на площадку — оттуда доносились оживленные голоса. Оказалось, вернулся проводник с собакой. Высунув язык, она улеглась здесь же, в прихожей, поглядывая на всех снисходительно и улыбчиво.
— Ну что? — спросил Зайцев.
— От окна собака провела нас через двор, соседний сквер и потеряла след у трамвайной остановки.
— Трамвай? — переспросил Зайцев удивленно. — Несолидно. Так серьезные люди не поступают. Такси уж заказали бы, что ли…
Зайцев осмотрел подоконник, карниз с четким отпечатком подошвы, еще раз окинул взглядом двор, заросший кустами, березами, рябинами.
— Ну что ж, предстоит большая оперативная работа.
— Простите, не расслышал? — тут же отозвался Фиалкин.
— Как, по-вашему, он попал в квартиру? — спросил Зайцев.
— Так преступник же! Вот совсем недавно на кухне тараканы объявились… Как они проникли?
— Тараканы уголовно ненаказуемы, — без улыбки сказал Зайцев. — Не буду я заниматься вашими тараканами. Боритесь с ними сами. А вот грабитель наверняка проник через дверь. Два часа на улице идет дождь, два часа, слышите? И если бы он забрался бы сюда через окно, на карнизе наверняка остались бы мокрые следы.
— А вот след! — Фиалкин ткнул толстым пальцем в отпечаток на ржавой жести карниза.
— Над вашим окном балкон второго этажа, поэтому карниз сухой. И отпечаток следа тоже сухой. Грабитель оставил этот след, когда бежал из квартиры. Замок на двери в порядке… Ни царапины, ни взлома, ни отжима — ничего. Как вы это объясняете?
— Опытный ворюга работал — вот мое слово! — убежденно сказал хозяин и ударил себя в пухлую грудь кулаком. — Сажать их надо, сажать! Пожизненно!
В это время раскрылась входная дверь, раздались быстрые шаги — приехал Ксенофонтов. В распахнутом коротковатом плаще, с мокрыми волосами, с обвисшими под дождем усами, он был радостно возбужден, нетерпелив, порывист, — наконец ему удастся побывать на самом настоящем месте происшествия.
— Старик! — воскликнул Ксенофонтов. — Тебе обязательно нужно выписать на складе лупу! Да, большую лупу, в черном футляре. Через нее любые следы становятся более заметными. И не поверишь — неопровержимыми.
— Ты думаешь? — рассеянно спросил Зайцев, прислушиваясь к чему-то. Да, он опять услышал, как на кухне хлопнула дверца холодильника и тут же раздалось еле слышное бульканье — хозяин переживал свое горе. — Значит, так, Ксенофонтов, давай договоримся. Я не возражаю против твоего присутствия. Можешь смотреть, слушать, можешь даже принюхаться. Но ты не должен ни во что вмешиваться. Понял? Лицо ты постороннее, и только хорошее отношение прокурора к газете дало тебе возможность быть здесь.
— Я тебе не подведу, Зайцев! — Ксенофонтов покорно склонил голову набок. — И твой прокурор тоже останется доволен мною.
— Докладываю обстановку. Примерно час назад в эту квартиру проник вор…
— Простите, но уже прошло полтора часа, — раздался голос хозяина. Глаза Фиалкина масляно блестели.
— Скажите, — обратился к нему Ксенофонтов, — вы пьете от радости или от горя?
— Какая же здесь радость? Вор в доме — это счастье?
— При чем здесь вор? — воскликнул
— Это почему же? — помрачнел хозяин. — С чего вы взяли, что у меня не бывают гости?
— О! — Ксенофонтов махнул рукой. — Об этом можно говорить до тех пор, пока у вас не кончатся все запасы спиртного. Вешалка всего на два крючка. Да и те не очень загружены. Нет запасных тапочек для гостей, а судя по ковру, вряд ли вы позволили бы гостям топтаться в сапожищах, а? Пьете в одиночку — тоже нехороший показатель.
— Прошу! — хозяин схватил Ксенофонтова за рукав и потащил на кухню. — Буду рад, если вы согласитесь выпить со мной… Сегодня такой день, такой день…
— Да, день прекрасный! — согласился Ксенофонтов. — Но я продолжу. На кухне две табуретки, а в комнате два кресла… За этим столом едва поместимся мы с вами, даже следователя пригласить не можем, а в комнате лишь журнальный столик… Какие гости?
— Вы правы, — печально согласился Фиалкин. Открыв холодильник, он достал начатую бутылку водки, поставил себе рюмку, а Ксенофонтову маленький граненый стаканчик. — Простите, все рюмки вышли, одна вот осталась…
— А говорите, гости, — усмехнулся Ксенофонтов. — Стоп, стоп! — остановил он Фиалкина, который уже хотел было и ему налить водку. — Я автор всех противоалкогольных статей в нашей газете, читатель меня не поймет. Но в вашем холодильнике, кажется, есть и пиво… Я не ошибся?
— И пиво есть! — радостно воскликнул Фиалкин. — И рыбешка водится!
— Что же это за глупый грабитель такой — сбежал, оставив тараньку? Нет, тут что-то не так. — Ксенофонтов отхлебнул глоток пива, отставил стакан в сторону. — Зайцев, — сказал он, — прости пожалуйста, ты не закончил докладывать обстановку.
И Зайцев четкими, суховатыми словами рассказал о том, что примерно полтора часа назад в квартиру проник вор. Хозяин, вернувшись с работы, застал его на месте преступления. Но вор успел открыть окно в комнате и выпрыгнул наружу. Похоже, взял он совсем немного, во всяком случае, хозяин затрудняется без жены сказать, что именно пропало. Вот только парусник, которым он, видимо, дорожил, осколки хрусталя на полу и прочая мелочь, добавил Зайцев, заканчивая рассказ.
— Хорошая мелочь! — возмущенно воскликнул Фиалкин, у которого щеки заметно порозовели, а голос приобрел напористость и зычность. Несколько рюмок придали его мыслям направление жалостливое и трогательное. — Для вас мелочь, — скорбно продолжал хозяин, — а для меня память души… Что остается нам от прошедших лет, что? Воспоминания…
— Воспоминания не разыскиваем, — сдержанно проговорил Зайцев, стараясь уйти от взгляда хозяина. — А вот вещи… Вы внимательно все осмотрели?
— Кроме того, что я сказал… — Модель парусника сломали, сынишка смастерил… Над моей фотографией глумление устроили, — он кивнул на портрет. — Если бы я их не вспугнул, они такого бы здесь натворили… — В голосе Фиалкина зазвучало что-то трагическое. — Кто знает, не застали бы вы здесь мое бездыханное тело, случилось все немного иначе. — Он вынул большой платок, встряхнул его и промокнул глаза.