Союз нерушимый: Союз нерушимый. Страна мечты. Восточный фронт
Шрифт:
Да, сделал меня этот майор, как ребенка. И главное, на моем же поле! Это ведь я должен был сказать ему то, что он мне:
– Убивали на месте, а не уводили с собой. Значит, машины у убийц нет, пешком ходили, по адресам. Отчего утром – чтобы дома еще застать, пока люди на работу не ушли. Тогда днем будет затишье, а вечером займутся снова. И большим числом. Судя по почерку, работала не простая «пехота», а ихнее СБУ, мы знаем, что в Киеве их всего взвод, тридцать человек. Утром работали, судя по сообщениям из районов, всего три группы, в этой трое, в других примерно по столько же. Вот, на карте отмечено. Скажи, опер, куда они вечером пойдут, если пока отработали они вот здесь, на Чкалова? И когда – я бы на их месте начал часов с семи. Хотя кто знает, как сегодня предприятия и учреждения работают – но рассчитывать должны на норму, если нет другой информации. Как раз интересующие их объекты успеют вернуться, и в то же время на улицах еще достаточно народу, чтобы затеряться, и уже темнеет. Поохотимся, опер – есть шанс!
Едем вшестером, не в «додже», а на полуторке, оказавшейся во дворе горкома. Как сказал майор Смоленцев, чтобы меньше на военных походить. В кузове у бортов мешки – не с мукой или сахаром, а с обычным песком, хоть какая защита сойдет. Оружия на виду нет, но при нужде из кузова ударят четыре автомата. Я в кабине рядом с шофером, откликающимся на прозвище Финн – и отчего у смершевцев какие-то клички вместо имен?
– Так позывные, чтобы было коротко и ясно, – ответил майор, которого называли Брюс. – Отчего мое, скажу лишь, был такой персонаж, ты его не знаешь. И другие – Рябой, Влад, вот Валентин долго без имени ходил. Теперь он – Скунс, от друга позывной взял.
Едем не спеша. И вот – свезло, не иначе! Ведь район нашего патрулирования не слишком велик, а на улицах уже пустовато, долго мы круги нарезали, или же, остановившись, имитировали поломку. Проезжая перекресток Чкалова и Ворошилова, Брюс заметил трех офицеров, входящих в подъезд соседнего дома. Отчего офицеры – так в фуражках и с кобурами. Входили, когда мы только вывернули из-за угла, на нас внимания не обратили.
– Финн, чуть не доезжая притормози, мы спрыгнем, – шипит из кузова Брюс, едва не всовывая голову в снятое заднее окошко водительской кабины, – и дальше останови.
Понятно – чтобы те, поднимаясь по лестнице, не увидели через окошко нашей высадки. И не насторожились шумом ехавшей и вдруг вставшей рядом машины. Однако ловко это у них получается, в одну секунду оказались снаружи, втроем, одного в машине оставили, вместе с Финном – понятно, если те из подъезда вырвутся, их встретят в два «калаша». Я успеваю прыгнуть с подножки. Ммать, чуть ногу не подвернул! Но успеваю в подъезд вместе с осназовцами.
И слышим наверху, этажа с третьего: «Откройте, СМЕРШ». И стук захлопнувшейся двери. Судя по звуку, слева по площадке.
– Они! – шепчет мне Брюс. – Не может тут быть СМЕРШа, я бы знал!
Взлетаем по лестнице. Интересно они бегают – быстро, но бесшумно. На площадке три двери – правая точно отпадает, левая или посреди? Мокрый след перед левой и свежий комочек грязи! Вчера ясно было, а сегодня днем затучило, и даже дождь был, вот кто-то в лужу и вляпался!
Проще всего было брать их, когда станут выходить. Но там за дверью кого-то убивали. А дверь захлопнули на замок. Рябой достает отмычку, замок предательски щелкает. В квартире никто не спрашивает, «кто там», но ясно слышу в тишине осторожные шаги, кто-то идет к двери, один.
Брюс делает рукой какой-то знак, Скунс и Рябой чуть кивают – поняли. Затем Брюс вдруг кричит: «Атас, валим!», Рябой топает ногами, будто убегая по лестнице вниз. Дверь резко открывается, и появляется офицер, держа перед собой ТТ. Как только его рука оказывается за косяком двери, Брюс, до того невидимый изнутри, резко хватает сбоку и, оказавшись плечом к плечу, выдергивает лжесмершевца на площадку. Раздается выстрел, пуля бьет в стенку напротив, еще через полсекунды задержанный уже лежит на площадке лицом вниз с рукой за спину, его пистолет у Брюса, в это же самое мгновение Скунс в приседе, почти в падении, у самой земли, стреляет куда-то внутрь квартиры, затем они вместе с Рябым ныряют за дверь, за ними и Брюс, кивнув мне на лежащего бандита – охраняй. Еще один выстрел внутри – и выглядывает уже спокойный Скунс, делает знак «тащи этого».
Квартира отдельная, не коммуналка. В одной из двух комнат сидит на стуле уже пожилой мужчина, его все еще бьет дрожь. Как оказалось, спасли мы главврача больницы имени Павлова, присланного из Москвы неделю назад – должен был с семьей, но счастье, что они задержались. Двое бандитов были убиты – одного Скунс застрелил в коридоре, второй в комнате с приговоренным оставался.
– Попался на фокус с гранатой, – сказал Брюс, – не лег, но все ж отвлекся на нее, в двух метрах упавшую, ну и Рябой успел выстрелить раньше. Целил в плечо, попал в сонную артерию – труп! Водички выпейте, доктор, для успокоения. Опер, сними у товарища показания – чем он так бандерам насолил? А этого в ванную тащите, мы его сейчас расспросим.
Да, методы же у товарищей военных… Как мне популярно майор разъяснил тоном, абсолютно не терпящим возражений – раз Киев на военном положении, то это самая настоящая война. А как на войне надлежит быть с врагом, если от его слов зависят наши жизни, а вражина молчит, понимая, что терять ему нечего, все равно смерть?
– Кто-то ножом тычет, так зачем грязь разводить? Этому вот руку доломали, каждую кость и каждый сустав. Когда начали с пальцев на левой, он наконец запел. Услышав, что когда мы это со всеми его конечностями проделаем, то медицина будет бессильна, всю оставшуюся жизнь лежать тебе бревном. А так всего лишь однорукий – хрен там все срастется правильно, и он в этом хотя бы ложку удержит и ко рту поднесет. Есть возражения, опер?
Возражений нет. Володьку Кононова бы сюда, он у нас гуманист и законник, еще не пообтертый реалиями угро – хотя вроде бы бывший боевой офицер. Мне говорил на прошлой неделе, что-то про «эру милосердия», что должна наступить после этой, самой страшной войны. Может, и наступит – когда мы всю погань на земле изведем. А пока – рано еще отказываться от старых методов. Лишь бы невиновные не пострадали – а против этих дозволено все!
В завершение является милиция из ближайшего отдела. Кто-то из соседей вызвал, услышав стрельбу. Меня опять же узнали, так что проблем не было – зато решился вопрос, куда деть трупы. Покалеченного же бандита майор, показав корочки СМЕРШ, забрал с собой. Как и ожидалось, вражина оказался из боивки СБ, так что, как заметил Брюс, «мы уменьшили число наиболее подготовленных гадов на одну десятую, трое из тридцати». К сожалению, он ничего не знал о задачах других групп. У старшего этой тройки – которого убили в коридоре – в кармане нашли список, там было еще семнадцать адресов! Не считая первых четырех, аккуратно зачеркнутых – ну, с четвертым бандеры поторопились! Однако надо же всех упомянутых срочно вывезти в безопасное место. Майор сказал, что завтра с утра транспорт обеспечат – ну, а товарищу доктору можно ехать с нами сейчас.
Тем более рассказал нам главврач очень интересные вещи. Вот до чего подлый народ, бандеровцы – а впрочем, чего еще от фашистов ждать?
Подполковник Цветаев Максим Петрович,
56-я гвардейская самоходно-артиллерийская бригада.
Киев, 22–23 июня 1944 г.
Ехали с одной войны на другую войну – и на третью войну попали!
Девятнадцатого мая был парад в Берлине. Еще разрушенном, но уже налаживающем повседневную жизнь. Как говорили политработники, чтобы наши солдаты, дошедшие сюда от Волги, Подмосковья и Ленинграда, запомнили навек и гордились Победой. В самом скором времени большая часть армии будет демобилизована – Советской стране нужно много рабочих рук, чтобы восстановить разрушенное фашистским зверем. А потому – пусть вернувшиеся домой фронтовики запомнят этот парад.