Создатель балагана
Шрифт:
Внутри было затхло, темно, сыро и отвратительно пахло. Но больше всего Юлиусу не понравился чей-то вкрадчивый голос, который раздался, едва только мошенник появился.
– Ну, это, здравствуй, предатель, вот мы и поквитаемся, что ль.
Глава десятая.
Двигатели и шестеренки
Под ногами хлюпала жижа. Не какая-нибудь морская вода, дождевая лужа или грязь. Жирно блестящая в свете тусклых фонарей субстанция, в которой смешались масло и горючее для двигателей, объедки с камбуза, трудовой пот и слезы. «Куда же без них на рабской галере», – пробормотал Юлиус после того, как Гераклид три часа прорыдал. С одной стороны,
Но мошенник при этом не унывал. Он пытался устроиться поудобней, чтобы синяки и кровоподтеки ныли поменьше. Вдобавок, хотелось вздремнуть, хотя бы полчаса, но на чурбаке не получалось, а лезть в мерзкопахнущую лужу не было никакого желания. И всё же, ворчал Юлиус больше для порядка.
– Подумаешь, заперты в деревянной посудине под водой и в компании людей, которые меня ненавидят. Подумаешь, тяжелый физический труд. Но ведь живы же! Хотя…
Корпс не мог понять, зачем на полностью механизированной лодке такое количество живой рабочей силы. Когда их вели по коридорам, мошенник успел заметить огромные паровые машины и двигатели, для управления которым хватило бы не пятидесяти рабов, а трех-четырех смотрителей. Лодка была из той породы изобретений, которые оказываются в разы удобней и продуктивней своих предшественников. По какой-то неведомой Юлиусу причине так обычно везло исключительно изобретениям, которые использовались для разрушения. Всё, что использовалось в созидании, было на порядок сложней.
В общем, картинка не складывалась. Это либо значило, что их везут убивать —сложным способом, как говорится, через Гадес в Афины. Либо есть какая-то другая причина, узнав которую можно выбраться из этой передряги.
Рядом с размышляющим Корпсом заунывно, на одной и той же ноте, стонал Гераклид. Причем стонал что-то стихотворное. Юлиуса поначалу это раздражало, но в конце-концов он ухитрился все-таки задремать. Всего лишь на пару минут, пока Гераклид не умудрился слишком далеко вытащить из уключины и уронить себе на колени весло. Скульптор сразу же взвыл, будто получил смертельный удар.
– Слухай, болезный, у тебя мамашу случайно не Сиреной звали? – дружелюбно поинтересовался ближайший к Гераклиду матрос и отвесил ему подзатыльник.
– Нет, скорее, это, Цербером, – предположил Биллис, вслушиваясь в поднявшийся скулеж. – Ты сам-то вообще кто? Мужчина или щенок, что ль?
– Женщина, – прошипел Юлиус, у которого от этого ора раскалывалась голова. – Если судить по одежде, в которой он пришел сюда – точно женщина.
– Тебе лучше заткнуться, – отмахнулся Биллис. – Разговаривать с тобой никто не желает.
– Мой друг, ты ведь разговариваешь…
– …молчать! – скомандовал надсмотрщик. – Прекратить болтовню.
Огромный верзила, которому потолок лодки царапал макушку, бешено завращал одним глазом. Второй прикрывала повязка, и можно было только догадываться – его нет, или же просто такой способ самовыражения, за который верзилу предсказуемо звался Циклопом.
– Ты! – он ткнул пальцев в Юлиуса. – Не хочешь грести – будешь ползать! Собери здесь всю эту грязь!
Циклоп кинул в мошенника тряпку, которую тот сумел перехватить. Однако, отвлекшись на кусок ткани, Корпс пропустил ведро, которое летело следом. Оно ударило мошенника по голове, и со всех сторон раздался радостный гогот.
Почему-то обидней всего было то, что смеялся Гераклид. Казалось бы, его мнение не должно было что-то значить для Юлиуса, но вот поди же. На какой-то момент гнев захлестнул мошенника, лицо перекосило, и захотелось надеть это ведро на голову Гераклиду, чтобы затем отстучать на нём марш римских легионеров. Но Корпс сдержался. Он старался не решать проблемы силой, к тому же, это унижение могло принести пользу в дальнейшем.
Молча, с подчеркнутым достоинством и показным энтузиазмом, мошенник принялся собирать грязь под ногами тряпкой и выливать в ведро. Когда оно наполнилось, Юлиус повернулся к Циклопу.
– А это куда?
– Пей! – заржал тот, но потом нахмурился. – Вон там, в соседнем отсеке есть дыра. Туда и выливай. И чтоб мигом назад!
Провожать мошенника надзиратель не стал. Старые добрые цепи на руках и ногах не были проблемой для Юлиуса – замки-то простые. Но вот что делать потом, спрашивается? Куда можно сбежать с подводной лодки? Давление за стенками такое, что человека тут же расплющит. Да и в случае бунта всегда можно просто закрыть парочку отсеков, и пусть оставшиеся там мучаются от голода и жажды, пока не станут мирными и послушными. Нет уж, пока не возникнет идеи, как распорядиться свободой, не стоит и помышлять о побеге.
Между тем, в соседнем отсеке оказалось еще двое надсмотрщиков. Заметив Юлиуса, они презрительно скривились.
– Еще одна шестеренка нашего главного двигателя, – пробормотал конопатый и рыжеволосый пират.
– И не говори, – подхватил его горбоносый друг. – Совсем старый Харистерос с ума двинул. Превратил лодку в мусорную свалку. И таких же мусорщиков понабрал.
– Вот-вот, – конопатый вздохнул, а затем взгляд его упал на Корпса. – Что уши развесил? Двигай сюда.
Мошенник покорно подошел и тут же получил сильный удар ногой под дых. Юлиус согнулся, выронив ведро, а собранная грязь расплескалась по полу. Надсмотрщики добавили еще пару ударов ногами по ребрам, а затем развернулись и вышли из отсека.
– Точно – падаль и мусор, – пробормотал горбоносый.
– Не доверяю я этим механизмом, люди надежней, – словно передразнил кого-то конопатый и сплюнул. – Убрать за собой не забудь, тварь.
Корпс бессильно шипел от злости, пытаясь восстановить дыхание. Он предполагал, что его будут бить, но все равно не сумел как следует подготовиться. Никакой ловкости не хватит, если два быка топчут проворного лиса. Скованного, ко всему прочему.
Впрочем, мучения были пережиты не зря – кое-что удалось узнать. Капитан, судя по всему, был человеком старой закалки. У лодки имелся двигатель, но использовали людей, потому что боялись, что этот двигатель не выдержат. Возможно, что не зря, ведь пират, который их сюда определил, упоминал, что подобные суда часто тонут.
Но в большей степени Юлиуса занимала возможность сыграть на чужих страхах. Вот только для этого Корпсу понадобится помощь и перемирие с Биллисом.
За этими размышлениями мошенник не заметил, как собрал грязь. Вылив ее в дыру, о которой говорил Циклоп, Юлиус мрачно усмехнулся – у него появился план.
Вернувшись в отсек с рабами, Корпс не пошел на свое место. Шипя от боли в ушибленных коленях и держась за ноющий бок, он прямиком направился к Малышу Биллису. Будь на месте Юлиуса человек, меньше знакомый с побоями и передрягами, он, пожалуй, сначала решил бы отсидеться, помолчать и дождаться, когда капитан отойдет и подобреет. Поймать подходящий момент и лишь тогда заговаривать. Но, когда есть план по спасению себя и соратников, глупо заботиться о целостности собственной шкуры, тем более что она и так уже была изрядно попорчена.