Создатель балагана
Шрифт:
– Помолчи, дружок, – прервал мошенник лекцию. – Если верить здешней статуе, то жить младенцу осталось недолго.
– Ужас, – благоговейно протянул Аквус, но намерения бежать и спасать ребенка от страшной участи – хвала богам! – не проявил.
Меж тем старуха из камня очень обрадовалась посетителям.
– Ой, а кто это у нас сегодня? Мальчик или девочка? Как зовут? Ну, дайте же мне посмотреть на лялечку, – затараторила она.
– Заткнись! – вскользь бросила женщина и повернулась к спутнику. – Арагунис, почему нельзя выбрасывать их мертвыми?
«Арагунис! –
– Причина смерти должна быть естественной, – Арагунис начал с менторской интонацией, но под взглядом спутницы сбился и заговорил торопливо. – Алхимики могут установить, от чего именно умер младенец. А для нас, как ты понимаешь, важно, чтобы ребенок именно захлебнулся.
– Ладно. Только давай покончим с этим поскорей.
– Хорошо, Феломена.
И Арагунис направился… прямо к тому проходу, в котором прятался мошенник с другом.
Мысли Юлиуса лихорадочно заметались, пытаясь найти выход. Коридор имел выход к морю. Может быть, что-то вроде проплыва, который привел друзей в этот грот. Значит, Арагунис совершенно точно пройдет до конца. И спрятаться на этом пути, насколько понимал Корпс, негде. Прижаться к стене и остаться незамеченным было бы можно, если бы мошенник прятался один, но Гераклид своим присутствием затруднял любые маневры.
«Что же делать? Где же выход?» – спрашивал себя Юлиус.
Меж тем старуха начала посмеиваться. Мерзкое хихиканье переросло в хохот. Мужчина остановился и обернулся к голове.
– В чем дело?
– Теплее, теплее, – выдала старуха и вновь расхохоталась.
Переглянувшись со спутницей, мужчина уже почти подошел к самому коридору, как вдруг снова раздалось эхо шагов. Только в этот раз уже не шли, а бежали.
– Ну, а это кто еще такой? – устало прошептал Корпс и резко поднял указательный палец вверх, предостерегая Гераклида, который собирался что-то ответить. Слова сработали на этот раз быстрее мысли.
«Старею, что ли?» – с ужасом подумал Юлиус. – Или просто слишком много событий на один день?» Из соседнего коридора раздался торжествующий вопль инспектора Лавраниуса.
– Стоять! – судя по хору голосов, инспектор прибыл с неплохим подкреплением.
– Нет, это вы стойте! – для того, чтобы перечить превосходящим силам противника, нужно обладать недюжинной силой духа. Феломена оказалось весьма смелой женщиной. – Еще один шаг, я имею в виду любого из вас, и мой друг перережет младенцу горло! Причем, правитель города будет в ярости, если вы позволите так просто убить его внука!
– Вам и вправду нужна кровь невинного младенца на ваших руках? – тут Юлиус узнал уверенный голос Брациса. – Не боитесь, что на вас натравят гарпий? Даже одной хватит, чтобы превратить остаток вашего существования в вечное страдание. Но я верю, что правитель Валлис не пожалеет денег на разговор со стаей мерзких тварей, лишь бы отомстить похитителям. Так что если хоть волос мальчика упадет с его головы…
– Ни шагу, идиот! – женщина перешла на визг. – Не пугай меня пустыми словами! Какой волос может упасть с лысой головы младенца?
«Она же вам зубы заговаривает, – тоскливо подумал Юлиус. – А вы ее слушаете, вместо того, чтобы броситься вперед всей толпой и схватить сумасшедшую и предателя. Ребенка они вряд ли успеют убить, у алхимика нет с собой оружия, а если его уронить… ничего страшного, всех нас роняли на пол в детстве. Кого-то реже, кого-то чаще…» И мошенник украдкой покосился на Аквуса.
Но инспектор, очевидно, не обладал должным опытом в переговорах, поэтому не командовал атаку. Юлиус уже было прочистил горло, чтобы выкрикнуть сигнал к наступлению, имитируя голос Лавраниуса, но не успел. Из грота донесся громкий плеск, как будто с потолка в озеро сорвалась каменная глыба, женский визг, вздох удивления – и секундой позже отчаянный плач.
Правда, через мгновение и он затих.
Глава четырнадцатая.
Герои и чудовища
– Тщ-тштш, – по пещере расползся шепот. Выскользнул на берег озера, пронесся над головой Феломены, окружил Лавраниуса и алхимиков, погладил по спине похитителя с ребенком на руках и растаял над головами спрятавшихся друзей. – Тихо-тихо, что за плач? Что за слезы? Что за люди? Молчите, первой буду говорить я.
Юлиус понял, что сейчас его не заметят, даже выйди он из тоннеля прогулочным шагом. Поэтому он молча показал кулак Аквусу – в надежде, что тот правильно истолкует этот жест – и скользнул вдоль стены к свету. Нагнулся. Осторожно высунул голову из-за каменного выступа.
– Аид меня забери… – пробормотал Брацис.
Рядом с ним молоденький ученик судорожно сглотнул и стал заваливаться набок, потеряв сознание. Инспектор закашлялся, пытаясь что-то сказать, но слова не желали покидать его горло, отсиживаясь внутри бульканьем и бессильным клекотом. Феломена замерла, как натянутая струна, боясь обернуться.
За ее спиной из воды поднималось нечто. Сначала Юлиус принял это за ожившую массу воды, потом прозрачный кокон рассыпался на брызги, и на берег шагнула она.
Длинные ноги с сильными бедрами выглядели почти по-человечески, если не считать слишком широких коленей. На язык просилось слово «колченогая», но в данном случае оно прозвучало бы слишком грубо. Вульгарно. Материалистично. При всей «тяжести» нижней части тела она казалась не массивной. Скорее, невесомой. Прозрачной. Будто это не плоть из мяса и костей, а водная зыбь, гребень волны, туман над морем в зимнюю ночь. Вздрогнет и уплывет прочь, раздробится на облако мелких брызг.
Юлиус сморгнул. Встряхнул головой. Наваждение было слишком сильным, глаза отказывались верить в то, что они видели. Противоречие между материей и иллюзией было настолько велико, что к горлу подкатывалась тошнота. Начинали дрожать руки, хотелось отвернуться, закрыть глаза и не видеть ничего. Однако взгляд будто примерз к этой твари, она поймала его, как рыбак, на невидимую леску, сотканную страха и любопытства.