Создатель балагана
Шрифт:
Однако сам он уже бежал ко второму канату. Перерезав его, мошенник привстал и едва не упал. Кораблик резко набрал скорость и помчался к светлому пятну, за которым скрывался дивный и прекрасный мир без пещер, алхимиков и иглозубых монстров.
К сожалению, без последних обойтись не удалось.
Ламия вновь выпрыгнула из воды, но, поскольку корабля уже на месте не было, монстр плюхнулся обратно.
«Не догонишь, дамочка», – удовлетворенно улыбнулся Юлиус, но оказался не прав. Если от алхимиков избавиться было очень просто – все-таки они не были воинами в полном смысле этого слова, то Ламия привыкла преследовать свою жертву, нагонять и убивать.
В последнем можно было
Кораблик шел очень быстро. Много быстрее, чем знакомые Юлиусу парусные суда. К тому же, вся его конструкция была необычной. К примеру, Корпс так и не смог обнаружить на палубе штурвал. Видно, управлять предлагалось из другого места.
Мошенник нырнул в люк, откуда вылезал Леонид, и сразу все понял. Припав к окулярам – похожие Юлиус видел на подводной лодке пиратов – ученый вел корабль, вращая миниатюрный, кажущийся игрушечным, штурвал. Вдобавок, он еще и постоянно двигал рычаг рядом с собой. Судя по разметке рядом с этим прибором, они уже приблизились к «зоне самовозгорания».
– Как там? – спросил Леонид, не отрываясь от окуляров.
– Она догоняет.
– Ты не дослушал! Как там Александр?
– А, с ним все в порядке.
Юлиус вспомнил, как зверек отлетел от Ламии после спасения Гераклида. Мошеннику тут же стало стыдно, что он не удосужился поинтересоваться самочувствием крота. С учетом того, какая кутерьма происходила на палубе, с ним могло приключиться все, что угодно.
– Хорошо, – Леонид кивнул. – Мы уже почти выбрались из грота, но сейчас придется уменьшить скорость. Здесь очень мелко и скалы. Пока прилив – все нормально, но теперь… Если бы мы не перерубили канаты, то просто не смогли бы преодолеть гребень.
– Уменьшить скорость? Нас догоняет Ламия!
– Если не уменьшим, то догоним скалу. Не факт, что разобьемся насмерть. Скорее всего, разбросает среди обломков, и тогда ваша водная подружка сможет сделать с нами все, что захочет.
– Она не наша, она – Гераклида, – буркнул Юлиус.
– Не имеет значения. Нужно просто не дать ей приблизиться. Посмотри там, – ученый, все так же не отрываясь от окуляров, показал в сторону большого ящика.
Корпс заглянул внутрь и нашел связку предметов, напоминающих свечи. Правда, у них был слишком длинный и мягкий фитиль. Да и на ощупь казалось, что это не воск, а металл.
– Эту вещь я делал по заказу шахтеров. Выдергиваешь шнур и бросаешь. Воспламеняется – мгновенно. Горит даже под водой. Взрыв через пять секунд…, и не советую быть там, где он раздастся.
– Очень хорошо, – Юлиус плотоядно улыбнулся.
Мошенник обычно не любил действовать грубой силой, но в такой ситуации, когда за тобой гонится монстр, которого практически невозможно обмануть, о всяких «любовях» и «нелюбовях» нужно было забыть. Иначе рискуешь, что мир позабудет о тебе.
Выбравшись обратно на палубу, Юлиус заметил, что Ламия уже совсем рядом. Вскоре скорость будет сброшена, и ей ничто не помешает вновь оказаться на палубе, где сейчас расселся Гераклид. Привалившись к борту, он держал на руках Александра. По-видимому, Аквус таким образом выражал своему спасителю благодарность. Иным образом объяснить дурацкое умильное выражение лица не представлялось возможным.
Как бы то ни было, но горе-художник явно не был готов к роли «помощник героя, побеждающего монстра». В общем-то, все как обычно.
Наверное, герою требовалось изобразить что-то патетичное и сказать правильные слова о жизни, вселенной и смысле бытия, но вместо этого Юлиус просто выдернул шнур и кинул «взрывсвечу» навстречу Ламии. Та протянула было руки к неожиданному «подарку», однако в последнюю секунду резко шарахнулась в сторону, плюхнулась в воду, подняв тучу брызг, и нырнула. Раздался прерывистый хриплый вопль и громкое бульканье. До этого момента Юлиус был целиком и полностью уверен в том, что кричать под водой – это утопия. В силу того, что при таком раскладе можно запросто утонуть. Однако Ламия с легкостью опровергла данное заблуждение.
В любой другой ситуации мошенник нашел бы в себе силы удивиться, но не сейчас. Прямо на его глазах опровергался другой принцип мироустройства, гораздо более фундаментальный, чем особенности взаимодействия голосовых связок, воды и распространения звука. «Взрывсвеча», даже погрузившись вслед за чудовищем, продолжала гореть под водой, причем так ярко, что по стенам пещеры метались оранжевые отблески. Одно дело услышать это от другого – пусть даже этот другой является ученым и изобретателем. Другое же – увидеть собственными глазами.
– Красиво… – Гераклид наконец подал голос.
При этом Аквус не вышел из оцепенения – глаза его все еще сохраняли «стеклянное» выражение, не слишком удивительное для взгляда того, кто только что буквально заглянул на Елисейские поля. Причем помогал ему в этом не степенный старичок Харон, провожающий тех, кто уходит в подземный мир в положенный срок, а вздорная Ламия. К тому же не первый раз за сегодня. Есть от чего остекленеть взгляду. Но даже в этом состоянии горе-скульптор нашел в себе силы оценить красоту пейзажа.
«Вот ведь поэтическая душа, – в такие моменты Юлиус, пожалуй, даже не знал – стоит завидовать Гераклиду или посмеяться над ним. – В очередной раз решается наша судьба, а он способен думать о красотах. Жертва муз. Художественная простота. Человек искус…»
Грохнуло так, что Корпс не то чтобы не успел закончить мысль – у него разом вымело из головы все мысли, ударило в лицо брызгами и швырнуло на палубу. Пролетев на спине по скользким доскам, он врезался головой в трубу. Мимо прокатились орущий Гераклид и безуспешно цепляющийся лапками за палубу Александр. А затем в корму ударила волна, закрутила кораблик и бросила его вперед, через скалистый гребень. Днище проскрипело по камням, судно коротко простонало – даже, скорее, выругалось резко, как Ламия несколько мгновений назад – и вылетело на свободную воду, в узкий пролив.
Несмотря на то, что еще не было ясно – оторвались от чудовища или нет. Несмотря на то, что пролив был извилистый и явно сложный для навигации – стены будто сдавливали корабль и угрожающе нависали над ним. Несмотря на всё это, Юлиус больше не дергался – лежал на палубе, раскинув руки, и глядел в узкую полоску неба. По синей «реке» ползли перистые облака и метались чайки, испугавшиеся взрыва. Пахло соленым ветром, горячими камнями и можжевельником.
«Еще мгновение, – думал Корпс, прищурившись. От воды саднило глаза, мокрые ресницы слиплись, нестерпимо чесалась переносица. – Еще чуточку. Сейчас я встану и буду смотреть одним глазом, не преследует ли нас Ламия, а другим – что там с Александром и Гераклидом. Поднимать их на ноги и на лапы одной рукой, а другой – отгонять чудовище. Сейчас-сейчас. Просто мне нужна передышка. Могу я себе позволить затормозить хотя бы на мгновение, раз корабль и так находится под контролем надежного, как фитиль „взрывсвечи“, Леонида?» Из-за кормы раздался отчаянный гортанный крик. «Как же. Ни мгновения, ни чуточки, как всегда», – Юлиус прищурился и вскочил на ноги. Тяжело и неуклюже, шипя от боли в ушибленный коленках, ушибленном локте… проще было сказать, что у него не болело – левое бедро и коленная чашечка. Явная недоработка алхимиков и Ламии.