Спасатель. Рассказы английских писателей о молодежи
Шрифт:
Хотя мотор и барахлил, Крис чувствовал себя спокойно и уютно; он считал, что в такой добротной машине часа за два доберется до побережья. Дорога впереди была похожа на черный шнурок, упавший с башмака самого Сатаны; ветер, вздымая песок, тянул заунывную песню, ничем не огражденная пропасть справа напугала бы любого водителя. Но ведь километры короче, чем мили, и он скоро подрулит к придорожной гостинице, к удобному ночлегу и сытному обеду.
На крутом повороте пустынной дороги Крису не удалось переключить скорость. Он решил, что это барахлит перегретый механизм сцепления, снова попытался переключить скорость, пока груженая машина не сорвалась с обрыва, и услышал только скрежет раскаленной стали, в коробке передач.
Он попробовал бы еще раз, но Джейн так закричала, что он сразу же дернул ручной тормоз.
Был слышен только ветер с гор — зловещий, глухой вой, от которого уже спряталось солнце. Крис сказал:
— Придется подождать, может, кто-нибудь проедет, подсобит.
— Неужели ты совсем ничего не смыслишь в этой проклятой машине? Не сидеть же нам тут всю ночь!
Лицо Джейн напряглось и застыло, как закрученная намертво пружина, и лишь голос дрожал от негодования. Да, после такого мучительного дня ничего хорошего и ожидать нельзя.
— Машина новая, не могла же она испортиться всего за два месяца.
— Конечно, — сказала она. — Британские товары вне конкуренции. Ты же помнишь, как я уговаривала тебя купить «фольксваген». Ну что же с ней стряслось?
— Откуда я знаю! Ни малейшего представления не имею.
— Охотно верю! Господи! Надо же было тащить меня с ребенком через всю Европу на машине, в которой ты ни черта не смыслишь. Нет, ты просто ненормальный — как можно так рисковать жизнью! У тебя даже права не в порядке.
В стонах ветра ему тоже слышался заслуженный упрек. Но тут в разгоравшуюся перебранку ворвался сладостный звук чужого мотора. Ровный сильный шум все приближался, та машина уверенно шла вперед, ее четырехтактный мотор дерзко нарушал тишину. Крис еще подыскивал веские возражения на упреки жены, а Джейн уже высунула руку и махала, чтобы остановить ту машину.
Это был «фольксваген» (ну как же, подумал он, принес же черт, как нарочно) — низко присевшая на рессорах черепаха защитного цвета, с такими промытыми и сверкающими стеклами, словно она только что съехала с конвейера. Водитель высунулся, не выключая мотор.
— Que ha pasado? [23]
Крис объяснил: машина остановилась, никак не удается переключить скорости, и вообще мотор не заводится. Номер у «фольксвагена» был испанский, и водитель говорил по-испански, но с сильным акцентом. Он вышел на дорогу и махнул Крису, чтобы тот тоже выходил. Это был высокий складный человек в защитных брюках и голубом свитере, который был ему маловат; от этого грудные мышцы выпирали, и он казался более мускулистым, чем на самом деле. Его обнаженные руки хорошо загорели, и на левой остался белый след от ремешка часов. Загар на лице был бледнее, словно оно сначала было красным, как рак и только постепенно, обветрившись на дальних дорогах, приняло оттенок промасленного пергамента.
23
Что случилось? (испан.).
Он показался Крису посланцем небес, хотя лицо у него было невеселое, замкнутое, а у таких пожилых людей это не просто мимолетное выражение. Видно, долгая и нелегкая борьба с жизнью не прошла для него даром, потому что в его облике чувствовалась незаурядная сила. Но что-то в его чертах противоречило этому впечатлению, а может, наоборот, как-то противоестественно подтверждало: широкий лоб, глаза и рот сторожкой и ласковой кошки, и, как у многих близоруких немцев, которые носят очки без оправы, у него было то растерянное и отрешенное выражение, в котором сливаются тупость и жестокость.
Он сел за руль, отпустил тормоз и дал знак Крису, чтобы он толкнул машину: «Haremos la vuelta» [24] .
Джейн осталась в машине — она оцепенела от пережитой опасности. Бесконечное путешествие с младенцем, который высасывал из нее все силы, измотало ее до последней степени. Она только иногда оборачивалась, чтобы покрепче закутать малыша. Человек за рулем ловко вырулил к безопасной стороне дороги и повернул обратно, в сторону Вилья
Он включил двигатель. Звук был вполне приличный, колеса завертелись. Крис смотрел, как машина — с женой, багажом и младенцем — отъезжает все дальше, вот уже их разделяют пятьдесят ярдов. Он чересчур устал, ему даже не было страшно, что они исчезнут навсегда и он останется один-одинешенек среди этих мрачных вершин. Он закурил сигарету, несмотря на порывистый, шальной ветер, и еще успел подумать, что, случись это в обычное время, ему нипочем бы не прикурить.
24
Поехали обратно (испан.).
Машина остановилась, затем снова поползла вперед, человек за рулем попытался переключить скорость, и снова раздался режущий уши скрежет стальных дисков внутри. Он остановил машину, высунулся из окна и взглянул на Криса снисходительно и грустно. Не снимая руки с руля, он впервые обратился к Крису по-английски, хотя и с явным немецким акцентом. Ухмыльнувшись, он заговорил высоким голосом, нараспев, и эти ритмические модуляции, как телеграфный код несчастья, потом еще долго преследовали Криса:
— Англия, а вашей машине капут!
— Вам повезло, Англия, я хозяин гаража в Вилья Овеха. И буксирный канат из моего багажника дотащит вас туда за пять минут. Зовут меня Газман — позволяю себе представиться. Если бы я не проезжал мимо и не видел вашего крушения, вы бы, пожалуй, ждали всю ночь, ведь это самая заброшенная дорога в Иберии Я здесь проезжаю только раз в неделю, так что вам вдвое повезло. Я езжу в соседний город осматривать свой второй гараж, чтобы утвердиться, что испанец, которого я туда поместил, не слишком меня обманывает. Он мой друг, насколько мне возможно иметь друга в этой стране, где благодаря непредвиденным обстоятельствам я провел почти столько же лет, как и в своей родной Германии. Но я нашел, что мой второй гараж не находится в беспорядке. Испанцы хорошие механики, весьма переимчивый народ. Даже не меняя запасных частей, они гениально пускают мотор в действие — конечно, при такой системе он не может действовать долго и опять выходит из строя. Но все же они знают свое дело. Я передал этим механикам все свои знания, и один в ответ на это увез свои знания в Мадрид, где, не сомневаюсь, он нашел прекрасное место, негодный и неблагодарный человек. Он был самый головастый из них, что же ему еще оставалось делать, кроме как провести меня? Я бы так же поступил на его месте. Другие, те просто дураки, что не удирают с моей ученостью. Так они никогда не достигнут вершины благополучия. Впрочем, они мне тоже не особенно нужны. Но мы хорошо починим вашу машину, как только попадем в город, не бойтесь, пожалуйста.
Говорите, ей всего три месяца? Эх, Англия, ни одна немецкая машина не стала бы такой гадкой девчонкой через три месяца. Этот «фольксваген» у меня уже два года, и ни один шарик и винтик не тронулся с места. Я никогда не хвастаюсь про себя самого, но «фольксваген» — добрая машина, которая заслуживает доверия каждого разумного человека. Она сделана с умом. Она быстрая и прочная, у нее отличный честный мотор, сразу слышно, что с ним еще тысячу лет можете колесить по этим горам. Даже в самые палящие дни я люблю ехать с закрытыми-запертыми окнами, слушая, как машина скользит вперед быстро, как довольная кошка-самка. Я растекаюсь потом, но звук мотора прекрасен. У хорошей машины, если что не в порядке, вы просто снимаете капот, и все ее внутренности прямо перед вами — все открыто для глаза и для гаечного ключа. А ваши английские машины очень трудны для обработки. Когда ослабла гайка или болт, или труба лопнула, вы если и не обожжете пальцы, то наверняка вывернете руку, стараясь добраться до вредного места. Как будто ваши конструкторы прячут все нарочно. По какой причине? Разумной причины нет для такой широко распространенной в народе машины. Машина должна легко открываться и сразу пониматься. А с другой стороны — вы не можете утверждать, что раз машина новая, то с ней ничего не случится. Пусть даже английская машина, это нереалистично! Вы должны сказать: эта машина новая, поэтому я не должен допустить, чтобы с ней что-нибудь случилось. Машина — такое же разумное человеческое существо, как вы сами.