…спасай Россию! Десант в прошлое
Шрифт:
– Ну, здравствуй, братец Иван Михайлович! – разрушил я милое очарование «немой сцены».
– Э-э-э-э-э-э! – только и смог выдавить Иван. Если бы небо обрушилось на землю или пошел дождь из лягушек, он бы удивился меньше. Приказчики, пораженные нетипичным поведением хозяина, привстали из-за столов и пялились на «спектакль», раскрыв рты.
– Или ты, братец, не рад меня видеть? – кротко вопросил я.
– Сашенька? – зачем-то решил уточнить Иван.
– Он самый, Ванечка! – продолжая издеваться над банкиром, медовым голоском пропел я. – Во плоти! Пощупать хочешь?
– Э-э-э-э-э-э! –
– Может, пригласишь в кабинет? – решил я прийти на выручку Ивану. Тот только рукой махнул, мол, заходи.
В кабинете Ивана Михайловича можно было смело устраивать соревнования по игре в волейбол. От двери до рабочего стола расстояние составило (я считал!) 33 шага! Сам стол был размером с бильярдный. Сходство еще больше усиливала обивка из зеленого сукна. По внешнему краю этого шедевра столярного искусства шла низенькая деревянная балюстрада с причудливыми балясинами. Большую часть столешницы занимал грандиозный бронзовый чернильный прибор в виде двух римских колесниц.
Прямо над хозяйским креслом, резная деревянная спинка которого напоминала вычурные башни средневекового замка, висела большая, писанная маслом картина, изображавшая основателя ветви рода – «железного старика» Михаила Григорьевича. На противоположной стене с ним «переглядывался» ростовой портрет Его Величества Императора Российского Александра Третьего.
Усевшись на свое законное место, братец помолчал минуту, восстанавливая душевное равновесие, грубо нарушенное резкой сменой моего имиджа. Я в это время, вальяжно развалившись в гостевом кресле, делал вид, что любуюсь бликами солнца на носках своих лакированных туфель. Молчание затягивалось, но я совершенно не переживал по этому поводу – пусть первый ход сделает братец. Наконец Иван достаточно пришел в себя, чтобы задать осторожный вопрос:
– Что-нибудь случилось, Сашенька?
– Нет, Ванечка, совершенно ничего не случилось! – безмятежно ответил я, переводя взгляд с туфель на переносицу брата.
– Да, но… – Иван проглотил вопрос типа: зачем ты так вырядился? Закончил братец более округло: – Но твой вид…
– А что такое? – делано озаботился я, отряхивая лацканы пиджака от несуществующих пылинок. – Галстук криво повязан?
– Нет, но… – Иван снова замялся, пытаясь сформулировать свои мысли.
– Вот что, братец Иван Михайлович… – Мне надоело ломать комедию, и я решил взять быка за рога. – Мне нужны деньги!
– Так я ведь уже переводил тебе десять тысяч рублей в начале месяца!
– Ты меня не понял, Ванечка! – елейно ответил я. – Мне нужны ВСЕ мои деньги!
– Но… но… зачем?!! – Ивана чуть удар не хватил.
– Да вот, решил самостоятельно заняться торговлишкой, по примеру батюшки нашего, – выразительный взгляд на портрет предка.
– Но ты же… – концовка вопроса повисла в воздухе.
– …ничего в этом не понимаю? – закончил я.
– Да! – буквально выдохнул Иван.
– Ничего, Ванечка, – кротко сказал я. – Как-нибудь разберусь! А теперь вели принести бухгалтерские книги. Я хочу посмотреть текущее состояние дел.
Это требование окончательно добило Ивана Михайловича. И без того тщедушный, он словно стал в два раза меньше.
– Э-э-э! Это сейчас невозможно! – проблеял Иван. – Они… они сейчас у аудиторов! Точно, они у аудиторов! На проверке!
«Врет!» – убежденно подумал я, а вслух сказал:
– И когда эта… проверка закончится?
– Через неделю! – неуверенно сказал Иван.
– Даю тебе два дня! – твердо сказал я, вставая. – Послезавтра с утра чтоб книги были в этом кабинете. И не вздумай подчищать – я все равно обнаружу! И учти – по моим самым скромным прикидкам, общий капитал нашей семьи составляет около 16 миллионов рублей. Из чего можно высчитать, что на мою долю приходится четвертая часть.
– Седьмая! – быстро сказал Иван.
«Опять врет!» – констатировал я, а вслух язвительно спросил:
– Да неужели? Сестрички вышли замуж, и их доля была выплачена в качестве приданого! Ты на этом хорошо нагрел рученьки – вместо 2–3 миллионов выплатил по пятьсот тысяч, да и то большую часть акциями компании. Братец Сереженька забрал свою долю, которая на тот момент составляла 2 900 000 рублей ассигнациями, сразу после смерти батюшки и уже успел потратить половину. В деле остались только ты, я, братец Мишенька и братец Митрофанушка.
Иван Михайлович, словно громом пораженный, откинулся на спинку кресла. Если бы с ним вдруг заговорил его письменный прибор, он бы воспринял это спокойней, чем вид «дурачка» Сашеньки, спокойно рассуждающего о семейном капитале!
– Но как?.. Откуда узнал?.. – забормотал себе под нос Иван, позыркивая на меня из-под нахмуренных бровей.
– Обидно, братец, что вы меня за мальчика держите! Братику Митрофанушке ты по сотенке тысяч в месяц платишь! – Я подпустил в голос обидку.
– Но если дело только в этом… – попробовал ухватиться за соломинку Иван. – Скажи, сколько ты хочешь!
– Я уже сказал! ВСЁ! Понимаю, что капитал вложен в дело и свободных денег у тебя нет. Готов половину взять акциями компании, четверть отдашь натурой – Канавинским железоплавильным заводом. А уж миллиончик, извини, ассигнациями! – твердо сформулировал я. Уже повернувшись к двери, я бросил через плечо: – Два дня у тебя есть, послезавтра утром жди!
Я был на сто процентов уверен, что братец Ванечка непременно попытается что-нибудь в бухгалтерских книгах подчистить. К счастью, в этом благословенном веке еще не додумались до «двойной бухгалтерии»! А попытавшись подчистить – непременно выдаст себя. В своей способности обнаружить подлог я нисколько не сомневался. Недаром в своей родной фирме я благополучно пережил двух вороватых главбухов, аудиторскую проверку и «конкретный наезд» налоговой службы, чуть было не превратившийся в «маски-шоу».
Вернувшись домой, я еще на крылечке столкнулся с нянькой.
– Господи! Да на кого ты стал похож! – с ходу запричитала Марковна. – Истинно говорю – не доведет до добра твое поведение, Александр Михайлович! Сначала платье немецкое, потом дурман-трава, а там и до винопития дело дойдет!
Рассмеявшись словосочетанию «дурман-трава» (знала бы старушка, ЧТО мы в XXI веке вкладываем в эти слова!), я небрежно отодвинул Марковну с прохода и вошел в дом, кратко отдав приказ:
– Умываться и ужинать!