Спасение утопающих
Шрифт:
Зайдя к себе в комнату и плотно закрыв дверь, она свалилась без сил на кровать, уставилась мертвым взглядом в потолок. Потолок был белым и чистым, ни трещинки, ни царапинки. Не за что глазу зацепиться. И в голове почему-то было бело и чисто, будто вынули оттуда мозги и набили черепную коробку стерильной ватой. Ничего. Пустота. Как будто жизнь кончилась. И тишина. Только невнятные звуки голосов доносились жужжанием из-за двери, но вскоре и они стихли, растворились будто. И неприятным скрипом вдруг ворвалась в тишину открываемая в ее комнату дверь.
– Ну, Дарья, ну ты выдала сейчас номер, конечно! – напустилась на нее
– Да лучше уж хамкой-лихоманкой быть, чем такой, как вы… – садясь на постели и опираясь спиной о стенку, грустно проговорила Даша.
– Интере-е-есно… – возмущенно протянула Екатерина Тимофеевна, взглянув через плечо на стоящую у нее за спиной Надежду Федоровну. – И какие мы такие есть, по-твоему?
– А такие. Циничные и злые. Вас к детям, наверное, и близко подпускать нельзя…
– Нет, ты слышишь, Надь, что она говорит? – задохнулась возмущением Екатерина Тимофеевна. – Соплячка такая! Мы тут с ног сбились, чтоб судьбу ее устроить, и что? Вот она, благодарность! – И, повернувшись к Даше и вытянув на нее свой директорский перст, добавила грозно: – Не тебе судить, дорогая, кого к детям близко подпускать надо, а кого не надо! Ты сначала жизнь проживи, а потом нас суди… Хлебни всякого от нее, поработай с теми детьми сорок лет подряд! Вот тогда и посмотришь, добрая ты будешь или циничная! Особенно с детьми нынешними! Такими вот, как ты, вежливыми хамами!
– Кать, успокойся… Не обижайся на нее, Кать… – все поглаживала по плечу свою подругу Надежда Федоровна. Подруга, конечно, нетерпеливо-раздраженно все норовила скинуть с плеча ее миролюбивую руку, но Надежда Федоровна упорно продолжала ее оглаживать, как норовистую лошадь, и все повторяла тихо: – Ну, Катенька, ну, не надо… Завтра Аленушка приедет, с ней и будем разговаривать… А с Дашей не надо… Она маленькая еще, не понимает ничего…
– Да все она понимает! – прикрикнула на нее Екатерина Тимофеевна. – Сидит тут, придуривается… Беременность нагулять сумела, значит, не маленькая! Спасибо бы лучше сказала, что спасают ее! Я, как идиотка, три раза в область смоталась, чтоб ту фирму да людей этих найти! А она меня же и обвиняет! Вот завтра все твоей матери выскажу, пусть она сама с тобой разбирается!
Она замолчала, стояла в дверях с оскорбленным и сухим, как должностная инструкция, лицом, потом повернулась резко и пошла к выходу, бормоча себе под нос что-то сердитое о том, что ее ждут люди и дела всяческие, а она тут с глупостями застряла… И еще что-то про то, как трудно не получить зла, делая людям одно только сплошное добро…
Остаток дня Даша так и провела не вставая с кровати. Пустота из головы не уходила, звенела тонко и противно, отбиваясь от подступающих мыслей. Они, впрочем, не особо и подступали, мысли эти. Надоело им, наверное. Плюнули и ушли. И делай теперь что хочешь, девушка Даша Кравцова. Решай сама свою судьбу. Или утопай. Никто не придет и не поможет. Если, конечно, не считать за помощь все то, что здесь с нею происходит…
Так она и уснула, даже не раздеваясь. Поверх одеяла, в джинсах да в свитере. Уснула крепко, будто набираясь сил для нового дня. Или для новых решений все-таки? Бог его знает. Иногда решения приходят к нам ниоткуда и сразу, как-то вдруг, из воздуха
Надежда Федоровна, наоборот, никак не могла уснуть в эту ночь. Пялилась без толку в телевизор, автоматически переключая каналы. Когда в ночных «Новостях» пошел сюжет из Санкт-Петербурга, заинтересованно приподнялась с большой подушки. Праздник там у них какой-то… Красивая сильная губернаторша что-то уверенно говорила в камеру, улыбалась властной улыбкой. Потом камера вышла на большую панораму, выхватила из толпы лица людей, быстро побежала по нарядной толпе. Надежда Федоровна прибавила звуку, впилась глазами в экран, будто ожидая, что мелькнут вот-вот там знакомые лица дочери Аленушки или зятя Гриши. Никто там конечно же не мелькнул. Они, дочь Аленушка и зять Гриша, в это самое время отчаянно скандалили, что было их семейству вовсе и не свойственно. Собранные сумки для Алениной поездки в Синегорск стояли уже в прихожей, а Гриша совершенно не понимал, что такое в их семействе происходит…
– …Зачем, зачем ты мне врешь, Алена? – бушевал он, расхаживая перед сидящей в кресле женой злым маятником. – Зачем ты Дашку туда спровадила? Что ты скрываешь от меня, скажи?
– Боже, да ничего я не скрываю! Отстань! У меня самолет рано утром, мне поспать осталось часа два всего!
– Ничего, в самолете поспишь. Привози Дашку обратно, я сказал! Нечего ей там делать, у мамы твоей! И вообще, что происходит, Алена? Не понимаю! Я же всегда тебя понимал, а теперь, хоть убей, не могу взять в толк, что ты такое задумала. Зачем?
– Ой, Гриша, ну я же тебе объясняла, ей там помогут за ЕГЭ самые высокие баллы получить…
– Я эту сказку про ЕГЭ уже слышал, Алена. И узнал всю эту кухню, порасспросить успел у нужных людей от образования. Так вот, дорогая, они мне объяснили, как там все хитро устроено. Оказывается, практически невозможно заранее все эти вопросы тестов вскрыть. Так что не вижу смысла туда Дашку отправлять. Ты мне просто чего-то недоговариваешь. Давай колись, иначе я с тобой утром полечу. Вот все брошу и полечу…
– Гриша!
– Ну что – Гриша? Чего ты из меня идиота делаешь? Говори давай, в чем дело!
– Мне кажется, тебе лучше этого не знать…
– Говори, Алена.
Гриша с ходу плюхнулся в кресло напротив нее, уставился в лицо сердито и вопрошающе. Алена вздохнула прерывисто, махнула красивой рукой и прикрыла тут же ею глаза, будто плакать собралась. Помолчав еще немного, выдавила из себя с трудом:
– Она беременна, Гриш…
– С ума сошла? Как беременна? Откуда? От кого? – дернулся в своем кресле Гриша и тоже замолчал, с трудом переваривая услышанное.
– Да какая теперь разница от кого… – устало произнесла Алена. – Там, в Крыму, у мамы твоей любовь у нее случилась. Пресловутый курортный роман, будь он неладен…
– Боже… А ты куда смотрела?
– А я в это время вместе с тобой смотрела на багамские пальмы, не помнишь, что ли? Вот поганка, ведь как мы с собой ее звали… Нет, на своем настояла! Господи, если б знать… Я даже на эти темы с ней никогда и не говорила. Спросила как-то раз, а она меня отшила. Вроде как не надо ей пока такой информации. Вроде как всему свое время. Я и успокоилась. Она ведь себе на уме девчонка, без глупостей, я и подумала, что и впрямь не надо пока…