Спасение
Шрифт:
Но пока работавшие круглосуточно тяжелые машины взбивали пыль, которая на много дней зависала в неподвижном воздухе. Люди завели обыкновение носить вне дома пластиковые хирургические маски. За сухие каналы местные прозвали все предприятие: Барсум. Аллюзия на Марс была иронической и нелестной.
Закончив с едой, Сави тоже нацепила маску и километр протопала по Мейн–стрит до поворота на Розовую аллею. Аккар работал в крошечной мастерской по ремонту кондиционеров — возможно, в Кинторе это был самый процветающий бизнес. Пыль вечно забивала моторы и фильтры, обеспечивая Аккару столько работы,
Она постучала в дверь гаража для ап–багажек на задворках, с легким раздражением покосилась в камеру на дверном косяке. Когда дверь открылась, Сави вошла в сумрачную композитовую пещеру. Первой бросилась в глаза типичная принтерная установка с металлической полкой, уставленной банками с жидким сырцом: металлами и пластиками для заправки принтера. В одном шкафчике на дальнем конце стояли склянки более дорогих заправок для производства электроники и фармацевтики. Принтеры средних размеров выстроились вдоль задней стены, из–за расположенных по центру стеклянных лючков напоминая ряд стиральных машин. Искажающий все фиолетовый свет лился сквозь стекла, за которыми машины трудолюбиво составляли молекулу к молекуле в своих экструзионных сердечниках. На двух длинных верстаках расположились неисправные кондиционеры и впечатляющая выставка электроники.
Аккар сидел в потертом офисном кресле, продувая решетку фильтра миниатюрным пылесосом. Он был рослым североафриканцем лет тридцати с небольшим, брил голову, по его шее на мускулистый торс стекали обильные тату, а одевался он неизменно в винтажные футболки с логотипами давно скончавшихся гейминговых компаний. Хвосты татуировок высовывались из рукавов, обвивая предплечья. При разговоре во рту у него взблескивали вмонтированные в зубы рубины. Аккар принадлежал к небольшому числу людей, при одном взгляде на которых Сави делалось не по себе. Он, как и Юрий, постоянно судил всех и каждого.
— С возвращением, — сказал Аккар. — Слышал, ты нынче утром рано встала?
Сави оглянулась на двоих, присутствовавших в гараже. Даймон, намного крупнее и грознее Аккара с виду, играл при нем роль лейтенанта и силовой поддержки. Он мало говорил, а когда говорил, то — шепотом, подчеркивавшим смысл слов сильнее крика. В отличие от большинства жителей Кинтора, Даймон носил модный костюм, придававший ему сходство с постаревшей звездой спорта.
Юлиса, сидевшая рядом с Аккаром, все двадцать два года своей жизни провела в Кэрнсе, где ее семья держала крокодиловую ферму на окраине городка. Банкротство с последовавшей за ним продажей фермы застройщикам, алкавшим девственных земель, превратили ее любовь к природе в почти религиозную страсть, и она, все глубже вовлекаясь в движение, достигла положения киберкоролевы Аккара. Девушка была болезненно худой. Жила она, насколько знала Сави, на кофеине и коксе. Выгоревшие светлые волосы Юлиса остригла до сантиметрового «ежика», отчего стала похожа на сердитого взвинченного гнома.
— Я никому не рассказывала, — ответила Сави. Она не в первый раз восхищалась разведкой Аккара. Учитывая, что он не признавал для общения с друзьями–радикалами ни интернета, ни каких–либо мобильных сетей, за голыми улочками Кинтора должно было наблюдать множество живых людей. «В четыре утра?»
— Знаю, — улыбнулся он. Фиолетовый луч принтера отразился в самоцветных зубах. — Ты достала?
Сави кивнула, выдержала длинную паузу, демонстрируя, как она довольна собой, как предана делу.
— Конечно.
Сняв с плеч рюкзачок, Сави вынула две пластиковые коробочки для еды.
— Не урони, — предупредила она, когда Юлиса нетерпеливо подхватила одну.
— Интересные у тебя друзья, — произнес Даймон.
— Кто сказал, что они мне друзья? — огрызнулась Сави.
Аккар вскинул руку.
— Ты хорошо поработала, Оша. Спасибо, что достала.
— Я заслужила участие в акции? — спросила она.
— А ты хочешь участвовать?
— Я хочу что–то сделать, добиться, чтобы люди заметили, что здесь происходит. Возмущенные посты в «МайЛайф» ни шиша не помогают.
Аккар оглянулся на Юлису, успевшую осторожно открыть коробочку. Девушка воткнула внутрь щуп сенсора, прочла показания на экране.
— Настоящая.
— Хорошо, — решил Аккар. — Через три дня.
— Первый сброс, — одобрительно заметила Сави.
— Да.
— Что я должна делать?
— Будь здесь к восьми. Найдем тебе дело.
— Хорошо.
— Тебе не любопытно?
Сави спокойно выдержала его взгляд.
— Любопытно, но я понимаю, что такое секретность. Чего не знаю, о том не проговорюсь.
— Умница. Но я попрошу тебя подложить эту твою чудесную взрывчатку. Возьмешься?
— Скажите только: рядом не будет людей?
— Нет. В людей мы не целим. Жизнь священна.
— Хорошо. — Она надела рюкзак на плечи. — Увидимся.
Медленно направляясь к дому, Сави через Мисру передавала сообщение отделу активных операций.
«Мне сказали, что операция приурочена к первому сбросу. Девяносто процентов, что это правда. Они осторожны. Я буду участвовать. Подробности, как только узнаю, чем они занимаются».
Мисра вложила все это в микросекундный импульс раньше, чем Сави добралась до конца Мейн–стрит. Не следовало привлекать внимания электронной разведки Юлисы к своей норке.
Ответный импульс пришел через тридцать секунд.
«Не рискуй.
Юрий».
Гигантские землеройные машины, рывшие каналы через пустыню, прекратили работу в полночь перед днем первого сброса. Пиар–агентство «Орошение пустыни» надеялось, что хотя бы часть красной пыли успеет осесть к утру великого события и камеры сумеют что–то разглядеть. Все тяжелые машины двинулись по пустыне к аэродромной полосе Кинтора, где подрядчики внесли их в график на техобслуживание.
К рассвету через кинторские порталы начали подваливать люди — множество людей, не только из Австралии — со всего земного шара. Ледопад обещал стать захватывающим зрелищем.
Из Кинтора через недавно установленный портал они перешли на обзорную площадку, подготовленную в девяноста километрах от городка. Здесь имелись длинные тенты с холодными напитками и закусками, а также медицинские палатки с кондиционерами на случай неизбежных тепловых ударов. Проходившее поблизости сухое русло канала шириной в триста метров давало представление о масштабе предприятия.