Спасенные
Шрифт:
Похоже, Джонни это нравилось. Он шел рядом, не дергая поводок. В парке Крис учил его садиться по команде, и пес выполнял команду несколько раз даже без поощрения лакомством. По пути обратно Джонни остановился перед фасадом школы, глядя на ступени, ведущие к входным дверям. Всего несколько дней назад они стояли перед этой лестницей как непреодолимым препятствием. Сейчас ступени уже не казались такими страшными. Через секунду Джонни потянул Коэна к лестнице. Временами Джонни вел себя как Скуби-Ду, утром он испугался шума сливного бачка в туалете, однако сейчас он был Рокки Бальбоа [16] .
16
Рокки
На следующий день Джен впервые повела Джонни на прогулку. Малыш слегка нервничал по этому поводу, но вел себя безупречно. Крис никогда не обращал на это внимание, а Джен заметила, что Джонни любит задирать лапу повсюду. Для собак метить свою территорию считается вполне нормальным, но Джонни поистине впадал в крайность. Теперь он не мог пройти мимо школы, чтобы не забраться по лестнице. Освоив этот трюк, он решил похвастаться, какой он ловкий.
Порой Джонни вел себя как Скуби-Ду, порой как Рокки, а порой в нем проглядывал Мистер Спанки [17] . Вечером пес любил побыть в компании. Стоило поиграть с Джонни или похвалить его, и он немедленно впадал в неистовство. Джонни любил тереться квадратной головой о Коэна и, когда ему это удавалось, терял голову от радости. Он носился, подпрыгивал, валился, как это любят делать собаки, на землю и чесал об нее спину.
17
Спанки — глупый и бестолковый пес, герой комиксов и мультсериала.
Обычно Коэн успокаивал собаку, отправляя в домик. Стоило Джонни немножко расслабиться, он становился более внимательным и более ласковым, словно оттаивая после жизни в приюте. Крис с Джен заметили, что, почесав Джонни живот, они получали в ответ «поцелуи». Больше всего, по их наблюдениям, он любил лежать на полу и забавляться резиновой игрушкой.
Они все больше привыкали к его нежному сопенью во сне.
На десятый день Крис и Джонни вновь ехали в машине, и Джонни укачивало. Они подъехали к мосту через Залив, и, как и в первый раз, Джонни стошнило в переноске. Крис застонал при мысли о том, что придется убираться.
Теперь они направлялись не в Окленд, а на пустую парковочную площадку в Беркли. Именно там «Отповедь» проводила воскресные занятия с собаками. Зрелище было своеобразное: пятьдесят или шестьдесят питбулей, группами по десять-двенадцать собак, стояли по периметру прямоугольной площадки.
Крис не мог дождаться, когда начнутся занятия. Дело в том, что он решил, что разрешит Джонни общаться с Лилли только тогда, когда они пройдут пять занятий. Собаки продолжали совместные прогулки, и Крис видел, что им хотелось вместе поиграть, но их приходилось держать порознь. Один раз они даже пошли в парк с Мелвином, питбулем, который был на передержке у Криса несколько лет назад, а сейчас жил неподалеку. Тогда Джонни, похоже, понравилось быть в стае, и вечером они с Лилли сидели рядышком на заднем дворе, пируя сыромятной кожей.
Крис видел, что за первую неделю Джонни сделал большие успехи, и хотел показать малыша Тиму Рейсеру и Донне Рейнолдс, которые вели занятия в парке. Особым предметом его гордости была лестница. Для выполнения всех упражнений в больших количествах требовалось лакомство, однако Коэну удалось приучить Джонни чувствовать себя спокойно на улице. Обучение команде «рядом» продвигалось вполне успешно, и они уже почти освоили команду
Они провалились.
Джонни был таким возбужденным, что не мог ни на чем сосредоточиться. Здесь было столько новых людей, новых собак, новых запахов, столько новых предметов, на которые нужно было непременно задрать лапу. Он забыл или попросту не хотел выполнять то, что они с Коэном разучивали. Единственное, с чем он справился, это хождение по кругу, но к концу занятий и это уже давалось ему с трудом. После часа, во время которого на него сыпались команды и требования, Джонни так устал, что плелся по площадке, шатаясь, словно пьяный матрос.
Тим и Донна заверили Криса, что они понимают, как много он работает, и что его усилия в конечном счете окупятся, однако Коэн расстроился. Садясь в машину, он чувствовал себя так, словно наградой за все его труды стала эта долгая дорога домой с собакой, которую, вероятно, опять стошнит.
29
Извилистое двухполосное шоссе, что ведет в приют для животных под названием «Лучшие друзья», спускается в Эйнджел-каньон, обширную равнину, окруженную величественными, иссеченными ветром скалами, красными от содержащейся в горной породе окиси железа.
Приют раскинулся на тридцати трех тысячах акров и предназначен для содержания почти двух тысяч животных, среди которых не только собаки и кошки, но также лошади, мулы, козы, кролики и даже свиньи. В конце декабря 2007 года сюда привезли еще двадцать две собаки. Это была конечная остановка в долгом путешествии, которое началось на Мунлайт-роуд, 1915. В этой группе были самые сложные собаки, спасенные из дома Вика.
Когда фургон прибыл, работники приюта перенесли собак в их новые дома. Приют «Лучшие друзья» состоял из восьмиугольных построек, внешне очень похожих на пригородные домики. Внутри каждого домика от центральной рабочей зоны лучами отходили клетки. Внутренние пространства были соединены через навесные дверцы с большими внешними коридорами (10x20 футов). Собаки имели возможность входить туда и выходить, когда им этого хотелось. Места было достаточно, и собаки обычно жили по двое-трое в одном отсеке с клетками.
Однако поселить туда собак Вика было невозможно — они должны были помещаться отдельно. Перед их приездом рабочие установили большие клетки внутри каждого отсека и разделили внешние коридоры на секции так, чтобы каждая собака имела в своем распоряжении отдельную клетку и отдельную секцию, но не могла войти и выйти из них без посторонней помощи. Работникам приюта это не нравилось, но в качестве временной меры представлялось необходимым.
Два инструктора провели две предыдущие недели в Вирджинии, знакомясь с собаками. Теперь они присутствовали здесь и помогали остальным советами. Диапазон собачьих характеров и темпераментов был необычайно широк. Некоторые собаки стояли в клетках, готовые выйти и встретиться с людьми, стремящимися им помочь. Другие лаяли, третьи сидели и терпеливо ждали. Были и такие, кто забился в глубину клетки, испуганный и неуверенный.
Инструктор подошла к загону и подняла табличку с именем, висящую на внешней стороне клетки, чтобы прочитать: Малышка Рыжик. Это была та самая собака, с которой Николь Раттай провела так много времени в приюте в Южной Вирджинии. За шесть недель общения с Николь Малышка Рыжик превратилась из забитого существа, которое даже не подходило к дверце клетки, чтобы взять лакомство, и которое выносили на улицу на руках, в собаку, которая самостоятельно выходила из клетки, просила, чтобы ее погладили, и так любила общество людей, что частенько слонялась по приюту.