Спасенный любовью
Шрифт:
— Может, мне тогда уйти? Может, оставить тебя одного присматривать за баржей?
— Нет, — ответил Харт поспешно. И тотчас же его тяжелая ладонь опустилась ей на плечо. — Ты промокла. Давай спустимся вниз. Я хочу показать тебе баржу.
Он потащил ее вниз по ступенькам к каюте, затем рванул на себя дверь и втащил Элинор внутрь.
Стук дождя превратился в глухую дробь по крыше и по стеклам окон. А в углу каюты шипела маленькая печка. Тут действительно было очень спокойно и уютно.
— Я
Цыгане, хотя и были бродягами, имели уютный дом. Небольшая печка давала хорошее тепло. Над печкой висели начищенные до блеска горшки и сковородки. Койки в дальнем углу были застланы цветными одеялами, а на скамейке под окнами лежали вышитые подушки, в которых Элинор узнала работу Эйнсли.
— Я подумал, что тебе здесь понравится, — сказал Харт.
— Насколько я понимаю, сражаться с наемными убийцами во время увеселительной прогулки тебе не пришлось, — заметила Элинор.
— Нет. — Харт покачал головой.
Всего одно слово в ответ — а ведь она чуть не сошла с ума от волнения!
— Я говорю об этом спокойно, Харт, но я так боялась…
Она умолкла, сжав кулаки; ей так хотелось броситься ему на шею — и в то же время ужасно хотелось молотить кулаками ему в грудь. Чтобы воздержаться и от того и от другого, Элинор скрестила руки на груди.
Тут Харт приблизился к ней и, сбросив свой плащ, взял ее за плечи и привлек к себе.
Его поцелуй был страстным и яростным. И в нем не было нежности, но чувствовалось отчаяние.
«Ты нужна ему», — тут же вспомнились Элинор слова Йена. Она прижала ладони к груди Харта и ощутила гулкое биение его сердца. При этом рубаха его была мокрой и холодной, а губы — горячими как огонь.
Она потянула его за рубаху. Пуговицы на ней были частично оторваны, частично расстегнуты.
— Нужно ее снять, Харт. Иначе ты простудишься и заболеешь.
Он тут же стащил с себя рубашку и бросил на пол. Под рубахой не было белья — лишь загорелая кожа.
Харт подвел Элинор к теплу печи и снова привлек к себе. Его следующий поцелуй оказался еще более страстным.
Впившись пальцами в его обнаженные плечи, Элинор поцеловала его в ответ. А он, целовал ее с жадной ненасытностью, и вскоре она почувствовала, что все ее тело запылало словно огонь. В какой-то момент она вдруг ощутила, как Харт расстегнул верхнюю пуговицу ее платья, а затем провел горячей ладонью по ее шее.
Прервав наконец поцелуй, он ловко расправился с остальными пуговицами лифа и стянул платье вниз до половины. Внезапно глаза Харта потемнели, и он снова впился поцелуем в ее губы. Минуту спустя, отстранившись немного, он пробормотал:
— Элинор… Эл… — На губах его появилась лукавая улыбка. — Эл, мне кажется, я
Сердце Элинор забилось сильнее, и ее опять окатило жаром.
— А я все время вижу тебя в одном килте, Харт. Впрочем, у меня есть и фотографии, на которые я могу при желании полюбоваться.
Его улыбка стала еще шире, и теперь перед Элинор был тот самый Харт Маккензи, в которого она когда-то влюбилась.
— Что мне делать с тобой, плутовка? Что делать нам обоим?
— Мой отец заказал фотографическую аппаратуру, чтобы поснимать флору Беркшира. Возможно, он разрешит мне попользоваться камерой…
Харт рассмеялся.
— Делай что хочешь, но только… — Он стянул вниз ее корсет, затем проворно распустил шнур корсажа, и шнуровка под его пальцами расслабилась. — Но только ты должна позволить мне фотографировать тебя.
— Позировать тебе? Боже, нет! Я стесняюсь…
Харт спустил с ее плеч узкие бретельки корсажа и проговорил:
— Это будут фотографии для личного пользования. Только для тебя и для меня.
— Хм… хорошо, — прошептала Элинор. — Я подумаю об этом.
Харт улыбнулся и лизнул ее губы.
— Если хочешь увидеть меня без килта, ты должна согласиться на мои условия.
Элинор вспыхнула.
— Я же сказала, что подумаю.
— Знаешь, Эл, как только я поцеловал тебя в лодочном сарае, я сразу понял, что ты — порочная девица. Чопорная и благовоспитанная на людях, но дикая и страстная за закрытой дверью. Идеальная леди для меня.
— Я была дикой только с тобой, Харт. Это ты научил меня быть дикой.
— Правда? — Он снова рассмеялся. — А тебе, наверное, не терпелось этому научиться.
— Ты был очень… интересный учитель.
Он прижался лбом к ее лбу и прошептал:
— Эл, ты делаешь меня снова молодым. Ты делаешь меня…
Харт вдруг умолк и расстегнул ее верхнюю юбку, затем нижние. Юбки тотчас соскользнули вниз, и оказалось, что турнюр для утренней прогулки по лужайке Элинор не надевала.
— Харт, каким я тебя делаю? — спросила она.
Его ладони соскользнули ей на ягодицы, и смех из его глаз окончательно исчез — теперь в них было лишь желание и страх. Страх перед жизнью в одиночестве.
— Я не могу быть один, — произнес Харт. — Мне нужна ты, Эл.
Она тут же поняла, что он имел в виду вовсе не пребывание на барже во время отсутствия цыган, сошедших на берег, чтобы понаблюдать за тренировкой лошадей.
— Ты нужна мне, потому что я не могу жить без тебя, — со стоном добавил Харт.
«А ведь этот человек никогда и никому не показывал своей слабости», — промелькнуло у Элинор. Она спустила с плеч сорочку и, обвивая руками его шею, прошептала:
— Я с тобой, Харт.