Спаси нашего сына
Шрифт:
Разбираться мне уже некогда, нужно успеть сдать анализы в женскую консультацию. Я выбегаю из подъезда, надеюсь, что до моего возвращения никто не появится, а если они все-таки придут, то я буду настроена решительно.
Вызову полицию, если участковый не смог разобраться, то может, присутствие людей в погонах напугает бандитов.
Но прямо возле подъездных дверей меня уже ждут.
На лавке сидят двое: один из них вчерашний мордоворот, лицо второго не знакома. Я спотыкаюсь, будто напоролась на препятствие, и все, что я
— Ну что, пигалица, куда с утра пораньше?
Как назло, двор абсолютно пуст, нет ни одного свидетеля нашего разговора, и я по их настрою понимаю, что церемониться со мной они не собираются. Это нелюди, которых ничуть не трогает мой большой живот.
— Что вам нужно?
Я говорю с вызовом, скрестив руки на груди, а самой страшно. Одно неловкое движение, один толчок, и я полечу вперед, прямо на живот, внутри которого мое дитя. Он еще не успел родиться, а ему уже предстоит понять, как жесток и несправедлив бывает мир.
Ощущаю, как предательски дергается веко на левом глазу, и самое обидное, что эти двое тоже видят мой нервный тик.
Мой страх доставляет им удовольствие, они подходят ближе и останавливаются совсем рядом, чужая рука в опасной близи от моего живота.
Я делаю шаг назад, упираясь лопатками в шершавую деревянную дверь подъезда.
— Вещи свои когда вывозить будешь? — усмехается вчерашний тип.
— Вот заявление в полицию на вас напишу сначала, — и все-таки я прикрываю сумкой живот. Господи, как страшно… Хоть бы один человек прошел мимо, хоть бы одна собака!
— Слышь, самая умная что ли? — он сплевывает себе под ноги, и тонкая полоска слюны остается на его неопрятно отросшей щетине. Рукавом мужчина стирает ее и ухмыляется, когда видит, что я морщусь, — че, не нравится? Думаешь, тут с тобой церемониться будут? Лучше валите с хаты по-добру, по-здорову, и тогда никто не пострадает, — и смотрит многозначительно на мой живот.
Сын бьет меня несколько раз по ребру, упирается тонкой маленькой пяткой с силой, какая может только быть у такого дитя. Я знаю, я чувствую, как ему страшно вместе со мной. Его дом, служащий опорой и защитой, измаран в чужом, угрюмом взгляде, в котором нет ничего хорошего. Мне хочется стереть со своей кожи ощущения того, что я замарана в чем-то гадком, но я боюсь пошевелиться.
— Я поняла вас, — говорю тихо, собственный голос кажется чужим и незнакомым, — мне в поликлинику надо…
— Ну иди, раз надо, — с ленцой, словно нехотя говорит бандит, и отступает, освобождая мне дорогу, — а потом назад, паковать вещи. Мы итак вам слишком долго позволили тут жить.
Пройти мимо, не коснувшись его волосатой, голой руки, невозможно, и мне все мерещится резкий удар, которым он может меня наградить. И я иду мимо него, как по минному полю, каждый шаг точно последний.
И только когда эти двое остаются за моей спиной, я могу, наконец, дышать. Что ж, теперь у меня совсем нет выбора. Вернуться назад просто так я не могу.
Мне нужна помощь.
Мне нужен Баринов.
Я иду на остановку, забыв про свои анализы, и еду в сторону большого, трехэтажного офиса, где находится его фирма.
Глава 5. Егор
Ситуация хуже не придумать.
Мне кажется, что я ослышался — о каком сыне говорит Ева?
Злость накатывает волной, я не могу отвести взгляда от ее округлого живота, от выступающего пупка в самом его центре. Платье на ней вымокло, и судя по всему она стоит тут уже давно. Черт!
Но какое отношение я имею ко всему этому?
Какое право она имеет вламываться в мою жизнь и что-то просить? Неужели ей настолько пофигу? Совесть спит мертвым сном?
Треск, с которым рушится Евин светлый образ, до сих пор стоит в ушах, и этот звук не перекрыть нервному цокоту каблуков Вики об асфальт. Она останавливаясь рядом со мной, я ощущаю, как ее грудь касается моего плеча, а над головой появляется раскрытый зонт. Теперь вода не льется за шиворот, хотя у меня полыхает так, что огнетушитель тащить надо.
На Вику не смотрю — чужой беременный живот магнитом притягивает все внимание. Тревожное «а если» бьет под дых.
Я всегда относился к вопросам предохранения серьезно, мне нафиг не нужны лишние проблемы: всякие девицы могут попасть на пути, с моим доходом я лакомая добыча для проходимок.
И сейчас я просто не могу принять случившееся. Мы предохранялись. Это железно.
— Егор? — я слышу в Викином голосе истерические нотки, она пытается сдержаться, но не выходит. Не хватало еще тупой бабской истерики, мне хочется, сказать, я и сам не рад ни черта!
— Подожди меня в машине, — протягиваю ей не глядя ключи.
Долгая пауза.
Я уже готов сорваться, все внутри клокочет, и нужна только последняя искра, чтобы разгорелся пожар. Но Вике хватает ума — она берет молча ключи, и аккуратно обходит по широкой дуге Еву. Во всем этом жесте сквозит ее отношение, и если бы взгляды могли убивать, от Евы осталась бы только кучка пепла. Может, и от меня тоже.
Наконец, хлопает дверца машины, Вика устраивается на переднем сидении и отворачивается, создавая для нас иллюзию уединения.
Теперь я подхожу вплотную к Еве, но живота не касаюсь. Кажется, стоит только соприкоснуться с чужим телом, внутри которого прячется живое существо, и я уже точно буду иметь отношение к этой беременности. Глупое суеверие, тупое чувство.
— Что тебе надо?
Сейчас я могу рассмотреть ее лучше. Она почти не изменилась с нашей последней встречи, беременность почти не испортила фигуру Евы, не затронула ее внешности. Тонкие черты лица, тяжелые русые волосы, большие глаза. Когда-то казалось, что они полны наивности, открыты и чисты.