Спасите наши души
Шрифт:
Я на мгновение задумался – и нарисовал от Якира стрелочку вниз и вывел там ещё одно имя: Виктор Красин.
Этот диссидент – по воспоминаниям «моего» Виктора – сейчас должен был находиться в ссылке в Красноярском крае, и именно к нему направлялась на нескором поезде главная печатница диссидентов Надежда Емелькина. По воспоминаниям из будущего я знал, что Якир и Красин будут раскаиваться вместе, но обстоятельства этого раскаяния помнил смутно. Ещё более смутно я помнил биографию этого Красина – но она наверняка должна была быть в его деле, которое хранилось в нашем архиве. В принципе, я мог с ним ознакомиться – раз уж меня боком зацепило его женой,
Осталось понять, нужно мне копать в этом направлении или же стоит сосредоточиться на чем-то другом.
Я скептически осмотрел свою куцую схему. Из Ирины я выжал, пожалуй, всё, её можно оставить в покое. Марка Морозова моё начальство согласилось не трогать – так что и с ним в ближайшее время я буду работать опосредованно. К Якиру меня могут тупо не пустить – скажут, что не по Сеньке шапка, и я умоюсь. Поэтому я порвал лист со схемой на очень мелкие кусочки, выбросил их в мусорную урну, заправил новый листок в машинку – и начал печатать запрос на ознакомление с личным делом осуждённого Виктора Красина.
Там нужны были номера его дела и статьи, по которым он сел, но их я впишу чуть позже, если Денисов одобрит мои действия.
Глава 13. «Честно прозябали в середине»
Квартира мне не понравилась. Дом был – обычная «хрущевка», но самых первых серий, ещё до начала борьбы с излишествами, даже из кирпича, такие пережили все последующие катаклизмы, даже затеянную властями Москвы реновацию конца 2010-х. А вот планировка этой трехкомнатной квартиры была странной – две крошечные комнатки, видимо, подразумевалось, что их будут использовать под спальни, но в итоге туда даже нормальная кровать не влезала, и одна огромная, за двадцать квадратов, которая выглядела очень неуютно. Хозяева по нынешней моде забили эту огромную комнату тяжелой старомодной мебелью, оставив свободной половину дальней стены, которая, впрочем, была сплошь завешана иконами – они выглядели очень по-старинному, но я не был уверен, что это не подделки. Ещё посреди этой комнаты они впихнули круглый стол на гнутых ножках – получился аналог гостиных из старинных усадеб с картин русских передвижников. Маленькие комнаты они тоже забили мебелью по самый потолок, но там метраж не позволял развернуться на полную катушку. Ещё в этой квартире имелась небольшая кухня – какие обычно и бывают в «хрущевках», но со столом и даже разбитым креслом; устроиться там могли человек пять, но толкаясь локтями и, желательно, не вставая – впрочем, даже так они могли дотянуться до любой точки. Ну и раздельный санузел – два крошечных пенальчика, один – с унитазом, другой – с ванной. Но тут хотя бы не было этих ужасных газовых колонок, с нею кухня оказалась бы ещё меньше.
Уже два часа в свой заслуженный выходной я торчал в коридоре этой квартиры у входа в большую комнату и наблюдал, как мои коллеги из центрального управления КГБ ищут хоть что-то незаконное. Утром меня разбудил звонок Денисова, который одновременно обрадовал и огорчил – верхи дали добро на обыск у Якира-старшего, но проводить его решили не силами московского управления; мне предписывалось потратить воскресенье на поездку до метро «Автозаводская», где и обитал товарищ Петр Якир с супругой.
В принципе, тот факт, что мне эта квартира не нравилась, означал лишь то, что я был недоволен подобной организацией. Так-то это была очень неплохая жилплощадь для бывшего, пусть и реабилитированного зека – видимо, Хрущев очень хотел хоть как-то загладить вину перед ним и его семьей, вот и выделил им эти хоромы. Ведь дело происходило в конце пятидесятых, когда строительство пятиэтажек по тогдашним
Ещё меня расстраивало, что коллеги сразу же обозначили мою роль в этом действе – просто стоять в сторонке и не мешаться профессионалам, пригрозив серьезными проблемами, если я буду настаивать. Впрочем, я не знал, благодаря каким договоренностям оказался участником этого мероприятия, поэтому на рожон не лез, просто подмечая всё, что происходит, для последующего отчета начальству. У меня были сомнения, что с меня потребуют официальный рапорт, но спросит Денисов обязательно – и будет очень огорчен, если я промычу что-то нечленораздельное.
Правда, за эти два часа не произошло буквально ничего. Три опера и один следователь сначала разобрались с маленькими комнатами, проигнорировали ванную, туалет и кухню, после чего приступили к осмотру гостиной; всё это – в присутствии двух понятых и меня. Ну и хозяев, конечно. Мордатый и лохматый, похожий на цыгана Будулая Петр Якир и его почти незаметная на фоне мужа жена послушно ходили, куда их звали, отвечали на какие-то несущественные вопросы, но залежей неподцензурной литературы не выдавали и вообще чувствовали себя очень вольготно. Мать Якира, сухая старушка, всё это время неподвижно лежала в дальней маленькой комнатке и не произнесла ни слова.
Поэтому мне было скучно. Я ещё после первой комнаты мог бы сказать, что опера таким макаром ничего не найдут – впрочем, я не был уверен, что перед ними вообще ставилась задача хоть что-то найти. Возможно, этот спектакль был вольной начальственной интерпретацией моего предложения «потрясти» кого-то из тех, к кому на регулярной основе наведывается Морозов. Но сливов точно не было – наружка не выявила каких-то изменений в поведении этого «погромиста» в предшествующие дни, так что я предполагал, что Якиры просто были уверены, что их тайник не будет найден. В принципе, они имели для этого все основания. Опергруппа не только оставила без внимания некоторые помещения, но и вела себя предельно аккуратно – ничего из ящиков и шкафов на пол не выгребала, не раскидывала книги и журналы. Они даже ничего не сломали – ну разве не душки? И разве такие целеустремленные ребята могут найти что-то, что спрятал человек, который предполагает, что КГБ постоянно следит за ним?
***
– Петр Ионович, распишитесь вот тут, в протоколе, – предложил следователь.
Потом он предложит расписаться в протоколе понятых, и на этом обыск можно было считать законченным. Я огляделся – моя персона никого не интересовала, все трое оперативников находились в комнате, и в мою сторону не смотрели. Я чуть отступил назад, в полумрак коридора, сделал несколько шагов – и скрылся в свободной маленькой комнате. Дверь чуть скрипнула, но вряд ли в гостиной услышали этот звук.
– Товарищи понятые, распишитесь в протоколе, – услышал я приглушенный голос следователя.
Минута тишины, которую нарушали только шаги. Я закрыл дверь, прошел чуть вглубь и встал за шкафом – так меня не сразу заметят, даже если заглянут в эту комнату. А если посмотрят мельком – как они смотрели на всё остальное в этой квартире, – то точно меня не найдут.
– Всё, товарищи, спасибо, вы нам очень помогли.
В коридоре активно зашагали – уходили понятые, следом вышли из гостиной оперативники.