Спасительный свет (Темная сторона света) (др. перевод)
Шрифт:
Она закрыла глаза:
– Я просто хотела, чтобы ты знал, что я думаю о тебе.
Она повесила трубку и прошла на кухню. Менее, чем через час, ей нужно быть в отделении скорой помощи, и она должна чего-нибудь поесть, иначе до позднего вечера у нее не будет такой возможности. Однако мысль о еде вызывала отвращение, поэтому она налила себе чашку чая и отправилась в гостиную. В этот момент к дому подъехала машина Пола. Оливия поставила чай и встретила его у входной двери.
Он стоял на крыльце, бледный и подавленный.
– Можно войти? – спросил он.
Она
Пол слабо улыбнулся:
– Ну что ж, я внезапно прозрел, не так ли? – Думаю, не ты один.
– Я сложил все оставшиеся ее витражи и по дороге сюда завез их в студию. Я договорился с Томом Нестором, что он подарит их кому-нибудь от моего имени, – он покачал головой. – Том Нестор. Никогда бы не подумал… Я никогда…
– Святая Анна, – тихо произнесла Оливия. Пол застонал:
– Я уничтожил кассеты с интервью, Оливия, разбил их молотком.
– Ах, как драматично, Пол!
Он, казалось, был уязвлен, но у нее не было желания извиняться.
– Я также сжег ее фотографии, хотя, должен признаться, это было нелегко.
– Ты не оставил ни одной?
– Ничего. Ничего не осталось от нее.
– Хорошо. Тебе нужно покончить с ней, или ты никогда не сможешь разобраться со своей собственной жизнью.
Он посмотрел на нее:
– Все это так безобразно, – то, что произошло между нами, я имею в виду. Я был таким мерзавцем.
Она промолчала – едва ли с этим можно было спорить.
– Ты все еще хочешь иметь со мной какие-нибудь отношения, хочешь быть частью моей жизни? – спросил он.
Она медленно покачала головой, как бы пробуя это движение и прислушиваясь к ощущениям, которые оно вызывает, и он быстро опустил взгляд.
– Может быть, это просто твоя реакция на то, что произошло сегодня утром, – сказал он.
Она поставила чашку на кофейный столик и наклонилась к Полу:
– Это реакция на все, что произошло за последний год, и на все, что произошло в твоем прошлом, о котором я понятия не имела. Это реакция на неуважение к нашему собственному браку, а также к браку Энни и Алека. Даже если бы я смогла простить тебе все это, все равно я уже никогда не смогу тебе доверять. Ты врал мне на протяжении всего нашего брака.
– Я не врал, Лив. Я говорил тебе, что много лет назад у меня был серьезный роман, а ты сказала: «Давай не будем ворошить прошлое», – помнишь? Я рассказал бы тебе все об Энни, если бы ты захотела слушать.
– Ты никогда даже не упоминал, что провел здесь лето.
– Я хотел забыть, что это лето вообще когда-то было.
– Ты должен был сказать мне, что Энни здесь, прежде чем я приняла предложение работать в местном отделении скорой помощи.
– Я пытался отговорить тебя.
– Если бы ты действительно хотел меня отговорить, то все, что тебе нужно было сделать, это рассказать, что здесь живет
– Я был не прав, Лив. Я был во многом не прав. Прости меня, – он опустил взгляд на свое обручальное кольцо. – Ты еще хочешь позавтракать со мной?
Вопрос показался ей таким нелепым, что она засмеялась.
– Нет, я не хочу позавтракать с тобой. Он опустил Сильви на пол и встал.
– Ладно, – вид у него был очень растерянным. – Ты не возражаешь, если я воспользуюсь твоей ванной, прежде чем уйду?
– Пожалуйста.
Он покинул гостиную, и прошла целая минута, пока она сообразила, что по пути в ванную ему придется пройти мимо детской комнаты. Оливия напряженно сидела на диване, прислушиваясь и пытаясь припомнить, закрыла ли она дверь в детскую. Она медленно встала, прошла в коридор и обнаружила, что дверь в детскую распахнута настежь. Она взяла себя в руки и зашла в комнату.
Пол стоял рядом с кроваткой, положив руки на спинку. Когда она вошла в комнату, он посмотрел на нее и опустил взгляд на живот.
– Так ты?..
– Да.
– Это мой?
– Конечно. Помнишь тот вечер в апреле… Тот вечер в апреле, когда ты зашел ко мне? Тот вечер, когда ты представлял себе, что я – Энни?
– О Боже мой! – он отвернулся, тяжело опершись на кроватку.
У нее не было ни малейшего желания наблюдать его переживания. Она прошла через дом и вышла на заднюю террасу, нарочно сев на один из стульев, а не на скамейку, чтобы он не смог сесть рядом, если придет сюда. Она наблюдала за человеком, скользящим по водной глади залива на доске с парусом. Он был загорелым и светловолосым. С такого расстояния она не могла определить его возраст, но смотрелся он замечательно, возможно, так же замечательно, как Алек.
Через некоторое время Пол появился на террасе. Он развернул один из стульев и сел почти вплотную лицом к ней.
– Ты на пятом месяце?
– Да, двадцать одна неделя.
– Как ты себя чувствуешь? У тебя все нормально?
– У меня все в порядке. Я здорова. Мне сделали пункцию – это мальчик.
– Мальчик, – он улыбнулся. И она пожалела, что сказала ему об этом. Ее вывела из себя радость на его лице.
– Ты должна была сказать мне, – произнес он с укором. – Это все изменило бы. Это вернуло бы меня на землю.
– Мне хотелось, чтобы я тебе была нужна, потому что я – это я, а не потому, что я ношу твоего ребенка.
Он кивнул и осторожно, неуверенно, протянул руку, чтобы дотронуться до ее живота. Она заскрежетала зубами, отвернувшись в сторону, чтобы не видеть его лица и того, что было на нем написано.
– Энни выставила меня идиотом, – сказал он. Оливия резко повернулась к нему, оттолкнув его руку.
– Ты сам выставил себя идиотом.
– Ладно, – согласился он, – ладно, – он откинулся на спинку стула. – Может быть, мы все-таки сумеем помириться? Разве мы не должны сделать это, хотя бы ради нашего сына, если уж не остается ничего другого? Ты не хуже меня знаешь, что долгое время у нас все было просто замечательно.