Спасти СССР 3
Шрифт:
— Не знаю, Михаил Сергеевич. Как то всегда так было, и никто вопросов не задавал. Надо бороться с предрассудками — вот и боролись. А зачем… наверное, чтобы народ из темноты вытащить.
— Когда-то может, это и было оправданно. Но сейчас у нас стопроцентная грамотность, все дети учатся в школах. Где и как мы еще враждуем с религией. Ну, например христианство говорит — не укради. А мы не то же ли самое говорим? Сколько с несунами боремся на заводах, в колхозах. А сколько коррупции сейчас всплыло, это откуда? Совести у людей нету. Получается так.
— Но получается это наша недоработка, партии. Если у людей совести нет. Не через религию же ее взращивать, совесть.
— Да хоть как! Лишь бы она была, хоть немного. А так… нет совести, значит, нет. И неважно по чьей вине. Может
Лигачев явно не хотел соглашаться
— А разрешать то зачем? Ну, разрешим, опять попы начнут дурманом своим народ пичкать.
— Егор. А запрещать — зачем? Тратить силы на борьбу с церковью — зачем? Пусть живет сама по себе, пусть кто верит тот и верит. Ты не задумывался, что слишком много запретов. То нельзя и это нельзя. Мы куда-то идем, и за нами люди идут — или толкаем людей в спину? А то и на поводке тащим?
Лигачев помолчал. Потом сказал
— Умеешь ты на разговор вывести, Михаил Сергеевич…
— Почему, Егор? Только честно?
— Ну, как сказать. Вроде как мы руководящая и направляющая сила. Наше дело руководить и направлять…
— А самый простой способ руководить — запрещать, так? Запрещаешь то и это — и вроде нужным себя чувствуешь. Так?
Молчание.
— Иди, переспи с этим. Подумай. Потом продолжим.
Дальше у меня был разговор с Владимиром Крючковым, руководителем ПГУ КГБ СССР. Внешней разведки.
Разговор этот я оттягивал, потому что никак не мог придумать, как мне легализовать информацию, основанную на моем послезнании. Если ее просто обнародовать — никто не поверит, сочтут сумасшедшим. Если ничего не делать… зачем тогда я здесь? Зачем-то же мне дали второй шанс, верно?
А знаний у меня много. Очень много. Я сейчас уникальный прогнозист, лучший в мире, хотя надеюсь, это ненадолго. Но я не хуже Эймса помню имена и фамилии всех тех, кто перешел на ту сторону. Они сейчас еще на низких должностях, многие и не думают предать — а я знаю что они — гнилое яблоко. И того же Потеева, который предаст в десятые, а сейчас его и в КГБ то нет — лучше просто не принимать на работу в КГБ, чем потом расстреливать. Пусть идет в какую-нибудь жилконтору и там работает и всем так лучше будет.
Но я придумал…
Владимир Крючков, старик со стальным взглядом, серый невзрачный бюрократ, вечный номер второй при Андропове — собираясь на доклад к Генеральному в своем «офисе» в Ясенево, напряженно думал.
Его бюрократические позиции пока безупречны — крупных провалов последнее время не было, а достижения советской разведки неоспоримы — именно при нем, при Владимире Крючкове она вышла на пик своих возможностей. На связь с советской разведкой вышел Олдридж Эймс, кадровый сотрудник ЦРУ, начальник отдела внутренней контрразведки, который запутался в долгах от развода и пьянок. По своей должности он имел допуск равный допуску директора ЦРУ, так как в его компетенцию входило проверять работу любого сотрудника оперативного директората ЦРУ. Именно он сообщил страшную правду — генерал ГРУ Дмитрий Поляков уже двадцать лет является предателем. Он так же сообщил имена всех (!!!) советских граждан находящихся на связи в ЦРУ. Ничье предательство не могло причинить такого вреда как предательство Эймса — любой сотрудник советского директората мог сдать только тех агентов, которые были у него на связи, директор советского директората мог сдать агентов в СССР — а Эймс сдал и агентов во всех странах советского блока.
Теперь Крючков думал о том, что делать. Предательство вырисовывалось масштабное — несколько человек и в его сети, включая Гордиевского, резидента в Лондоне. Но в основном вопросы будут ко второму главному управлению — контрразведывательные методы показали свою несостоятельность, пропустили столько агентов. Как могли за двадцать лет не разоблачить Полякова — он руководил подготовкой агентов ГРУ, сдал американцам целиком несколько выпусков Военно-дипломатической академии, получается все время, пока там окопался Поляков, школа работала вхолостую, все ее выпускники были засвечены сразу. Получается надо всех отзывать, переводить на работу не связанную с разведкой — а кем замещать? Получается, в атташатах будут годами зиять дыры, или привлекать офицеров без должного образования и подготовки, рискуя тем, что они будут либо беспомощны перед игрой противника, либо такого могут натворить в странах пребывания! Но главное — а что с самим Поляковым? Эймс сообщил, связь с ним поддерживается до сих пор.
Крючков оказался в ситуации, когда нормального выхода нет. Чем больше полученной от Эймса информации он реализует — тем быстрее американцы поймут, что в Лэнгли крот. Если он будет бездействовать — это должностное преступление.
И вот что — делать?
Беспокоился Крючков и о настроениях в своем «Лэнгли». Здесь давно было две группировки. Восточники — во главе их традиционно были выходцы из резидентуры в Дели. И западники. Так вот — западники уже давно говорили почти, не скрываясь о том, что СССР должен вступить на путь реформ и реформы предлагали откровенно капиталистические. Председателя это беспокоило, а сейчас беспокоит и его, Крючкова. Он знал Председателя лучше, чем кто-либо другой, и знал, что Председатель вовсе не собирался сворачивать с пути строительства социализма. Да, он искал пути реформ, но в рамках социалистического миропорядка. Основой его реформаторских устремлений был, конечно, венгерский опыт — Председатель говорил по-венгерски и знакомился с литературой венгерских экономистов [16] .
16
Это одна из причин, почему провалилась экономическая реформа Горбачева — он не хотел вводить капитализм, пытался остаться в рамках социализма — но не предусмотрел наличие мощной теневой вполне капиталистической по сути своей экономики, которая в критический момент подменила собой развалившуюся государственную. В Венгрии не было такой экономики, она не сформировалась, потому что не было таких запретов и такого товарного дефицита
А вот Михаил Сергеевич, похоже, сторонник западного пути. Крючков был знаком с материалами из основных резидентур, вашингтонской, нью-йоркской и прежде всего — парижской. В Париже были достигнуты очень сильные договоренности по экономическому сближению, сейчас работа спущена в министерства, готовится целый пакет крупных договоров по открытию производств французских товаров в СССР и даже о сотрудничестве в гражданском авиастроении. Но и в Нью-Йорке — речь о сотрудничестве с которой Горбачев выступил на заседании Ротари-клуба немало удивила американцев. Один из журналов поместил в заголовок статьи фразу: Горбачев — один из нас?
Мерседес Крючкова хорошо знало девятое управление и пропустило без досмотра — в отличие от большинства советских чиновников, начальник внешней разведки открыто пользовался бронированным Мерседесом. Припарковавшись недалеко от Царь-пушки, Крючков заметил, что стоянка почти пуста. Он мог понять, что его ждет уже по количеству и принадлежности машин. Если бы машин было много — ждет разнос, а то и снятие. Мало ли…
К Горбачеву его привели через комнату отдыха. Крючков моментально заметил — Горбачев теперь носит такие же очки с затемненными, дымчатыми стеклами, как и Председатель. У Председателя из-за диабета глаза болели, а этот…
Шут гороховый…
Крючков открыл папку, приступил к обстоятельному докладу по делам разведки. Как по мне, дела были не очень, потому что успехи у Главного противника компенсировались полным непониманием и неведением, что происходит в странах Варшавского договора — а ведь именно там мы через четыре года столкнемся с катастрофическим кризисом, когда за пять месяцев падут четыре социалистических правительства. Хотя Крючков и не виноват, а виноваты мы все, с нашим вечным стремлением решать все то в вашингтонском обкоме, то в парижском, то в лондонском. Пренебрежительное отношение к малым соседним странам, уверенность в том, что они сделают то, что им сказано — неважно, нами или в Вашингтоне — еще сильно нам аукнется.