Спасти СССР 3
Шрифт:
Карлуччи, ветеран Холодной войны, в молодости забрасывавшийся в тыл к немцам и выживший, в зрелости не раз обагривший руки кровью — служил уже нескольким президентам. Он был талантлив как аналитик — но при этом имел настоящее шпионское прошлое и умел принимать жесткие решения, когда это было нужно. И у него был опыт в бизнесе, а президент очень ценил таких людей. Он с недоверием и презрением относился к тем кто служил — в его понимании, правительство было не решением проблемы, оно было проблемой как таковое.
Карлуччи на зов откликнулся быстро, он был связан со старым ЦРУ, разгромленным докладом комиссии Черча и в отличие от Колби — не считался в ЦРУ предателем. Если надо было — он мог собрать группу и в обход официально установленных правил ЦРУ.
— Френк… — президент
— Мистер президент…
— Присаживайся
— А как же русские?
— От русских я избавился ненадолго. Джордж их развлекает как может. А я бы хотел с тобой переговорить как раз насчет русских.
— Сэр.
Рейган кратко рассказал об итогах Нью-Йорка. Переговоры закончились почти безрезультатно, но при этом советский лидер оказался совсем не тем, кого ждали, и продемонстрировал неожиданные и опасные политические таланты.
Карлуччи задумался
— Интересно…
— Еще бы — сказал Рейган — проблема в том, что меня ни черта не предупредили. Заготовок не было. Я готов был встретиться с шамкающим от старости типом, за которым надо следить, чтобы песок не засыпал красную дорожку, или с угрюмым советским генералом, думающим как растоптать пару стран — но никак не с типом, который может избираться в Конгресс. Черт, подобного болтуна тут не было со времен Дики [5] . А может — и Джека Кеннеди.
5
Ричарда Никсона
— Но он же не владеет английским языком, сэр.
— Френк, я повидал много политиков, и тех, кто думает про себя так. Всякое видел. Это не зависит от языка. Так вот — этот парень прирожденный политик, он умеет заставить людей поверить и пойти. Сдвинуться с места. К тому же…
…
— Я не уверен, что он не знает язык. Я наблюдал за ним краем глаза. Не раз было такое что он непроизвольно, но реагировал на вопросы еще до того как переведет переводчик. А это были непростые вопросы. Мне показалось, он может знать язык не хуже нас.
Карлуччи задумался. Горбачев…
Будучи заместителем директора ЦРУ, он имел дело с многочисленными прогнозами относительно того, каков расклад сил в Кремле и кто может заменить очередного генсека, как всегда престарелого. Горбачев не фигурировал ни в одном из них. При Брежневе наиболее вероятным считалась его замена на Щербицкого или — как ни странно — Громыко.
Вообще, у ЦРУ не было не только источников информации о том что происходит в Кремле — но и понимания того что там происходит. ЦРУ видело подковерную борьбу, но не понимало ее сути. Оно не видело наиболее серьезных силовых линий противостояния. Вопроса экономической политики и продолжения реформ Косыгина — все, кроме Черненко, включая и самого Брежнева, искали варианты продолжения реформ. Андропов, например, очень уважал венгерский опыт (он владел языком и мог читать источники), а поздний Брежнев приказал искать ответ в югославском опыте. И вопроса противостояния русской партии и всех остальных. Сложившейся ненормальной ситуации, когда РСФСР не имеет своей компартии, но при этом русские областные секретари имеют серьезное преимущество в ЦК. Самой по себе усталости от правления пожилых людей — смерти на посту Брежнева, Андропова, Черненко произвели тяжелое впечатление, и значительное большинство ЦК больше не готово было голосовать «по старшинству», чтобы выбранный генсек лежал по больницам, а потом умер. Но тем самым резко повышался градус противостояния в Политбюро — заветную должность уже нельзя было просто «высидеть». Нарушалась типичная для России пирамида старшинства.
Но этого в Лэнгли не знали.
— Сэр, этот вопрос не может быть решен быстро
— А я и не требую, быстро. Но я убедился в том, что ни Лэнгли, ни СНБ ни черта не отработали, мы были не готовы, я был не готов! Сейчас они будут искать себе оправданий, а мне нужны не оправдания. Мне нужен план действий, что нам делать с более динамичным СССР и какова может быть повестка дня если оставить в стороне вопросы разоружения и контроля над вооружениями. Я вбрасывал эту тему трижды — он не клюет. Зато его интересует экономика — и по сути одна она его и интересует. А у нас в этом направлении ничего нет.
Вопрос разоружения…
Вопрос разоружения оказался унаследован от администрации Брежнева, который придавал большое значение авторитету СССР как активному участнику и инициатору мирного процесса и настойчивыми попытками урегулировать послевоенную ситуацию в Европе, закончившуюся подписанием Хельсинкского договора. Хотя к тому времени — актуальность этот вопрос во многом потерял. Устоявшаяся система границ и союзов делала немыслимой новую войну в Европе, а накопленные запасы ядерных боеголовок и средствих доставки делали невозможной и глобальную войну. Вопрос разоружения превратился скорее в вопрос занятости сотрудников МИД и Госдепа на данном треке, вопрос внешнеполитического престижа и в целом — вопрос поддержания контактов. Потому что если об этом не говорить — то о чем? У двух стран практически не было экономической заинтересованности друг в друге, если не считать примитивных сделок «нефть в обмен на продовольствие». Если при Хрущеве и раннем Брежневе стороны активно интересовались экономикой друг друга, проводили выставки, продавали и покупали, к 1971 году была готова «большая сделка» в виде советско-американского договора о режиме наибольшего благоприятствования в торговле — то с падением Никсона и введением санкций Джексона-Вэника эта тема была закрыта и никто не пытался ее реанимировать. Процесс разоружения, подсчета ракет — был уже вопросом дееспособности обоих аппаратов МИД, ответом на вопрос «чем вы тут занимаетесь?» и своего рода алиби, прикрывающем отсутствие политики двух сверхдержав по отношению друг к другу. Причем при желании, реанимировать сотрудничество было возможно — взять хотя бы завод Мальборо в Кишиневе, Пепси-колу к Олимпиаде, появление кроссовок. К тому времени, большая часть американских джинсов уже отшивалась в Польше, Венгрии и Югославии, а в Триесте было не протолкнуться от американских туристов, привлеченных недорогим и экзотичным европейским отдыхом.
Но мы считали ракеты…
— То есть вы хотите, чтобы мы поработали в этом направлении.
— Ты, Френк. Ты. ЦРУ уже поработало. А у тебя есть возможность привлекать людей из частного сектора, которые знают, как доллар в кармане шуршит.
…
— Мне нужно второе, третье… и какое угодно мнение, как быть с Советами и что от них ждать. И времени у нас немного. Шульц сейчас работает в делегациях, пытаясь понять, что они задумали, Нэнси развлекает миссис Горбачев, а Джордж повез развлекаться самого большого босса. Этот саммит, можно сказать, потерян, мы только время тратим — но к следующему мы должны быть во всеоружии.
— Я понял сэр. Как назовем план?
— То есть?
— Работу. У нее должно быть название — для упоминания в телефонных разговорах, в работе. Нечто, чтобы все понимали, о чем речь.
— Без разницы.
— Красный, сэр. Устроит?
— Хотя бы.
— Тогда — красный план, красная команда. Красные.
Рейган посмотрел на часы
— Надеюсь, товарищ не умер от скуки. Джордж это может…
Бушу было не до скуки — он не спал всю ночь, думая как поступить.
Его отец, сенатор Прескотт Буш готовил его к политике с детства. Они происходили из семей германских колонистов, осевших в Техасе и нашедших нефть. Но их интересы не ограничивались деньгами. Отец учил его служить своей стране. Во время войны многие, особенно на Восточном побережье выходили в море на своих яхтах выслеживать перископы германских подлодок — это считалось службой. Он пошел в морскую авиацию и чуть не погиб.
Затем он обзавелся семьей и начал развивать свой, независимый от родных бизнес. Именно тут его завербовал Аллен Даллес и с тех пор ЦРУ с него уже не слезало.