Спецзадание для истинной леди
Шрифт:
— Так это что — та самая? Которая… обезьяна?! — вспомнил наконец шеф, после чего сделал последнее, чего можно было от него ожидать — разразился громогласным хохотом.
Смеющимся Симпсон видел своего непосредственного начальника нечасто — каких-нибудь пять-шесть раз за почти десять лет совместной работы, поэтому уставился на него во все глаза.
Смех закончился так же внезапно, как и начался, и шеф сообщил уже по-деловому, хотя губы его все еще кривились в иронической усмешке:
— На этот раз она каким-то образом замешалась в операцию АНБ.
— А…а куда? — осмелился спросить Симпсон.
— Из их слов я понял, что с присланным из местного отделения ФБР агентом у нее возникли какие-то серьезные разногласия, — словно не слыша его, продолжал шеф. И, ухмыльнувшись во весь рот, счел, наконец, нужным ответить: — Как, разве я до сих пор не сказал? На Гавайи!
Это безобразие продолжалось уже несколько часов. Да что они, издеваются, что ли? Глэдис была в ярости. Не будет она с ними разговаривать — и все! И пусть сажают в тюрьму, как обещали! И пусть не кормят! И не поят! И вообще — лучше любая тюрьма, чем эти невоспитанные, нечуткие и бестактные люди.
Стоило ей с трудом выкарабкаться из воды, как откуда ни возьмись появились несколько человек и вместо того, чтобы помочь и утешить (Шутка ли сказать, купаться в одном бассейне с трупом! А может, он заразный?!) — так вот, вместо этого они схватили ее и потащили непонятно куда, даже не дав обуться и обмотаться саронгом.
Через черный ход ее привели в отель, запихнули в какую-то комнату и только тут отдали босоножки и саронг, но к тому времени Глэдис уже наколола пятку! Более того, одеваться ей пришлось прямо при этих людях — никто из них и не подумал выйти или отвернуться! — и надеть саронг прямо на мокрый купальник, отчего сразу стало сыро, холодно и неуютно.
Ей не предложили переодеться в сухое и привести себя в порядок, не вернули сумку и не позвали Джека — вместо этого стали спрашивать о непонятном! Да еще сразу с двух сторон, галдя и перекрикивая друг друга! А когда, запутавшись в их вопросах, Глэдис вежливо попросила повторить все с начала, они нагло заявили, что ночь в камере «прочистит ей мозги и уши»!
После этого она обиделась и отказалась с ними разговаривать, надеясь, что вот-вот придет Джек и спасет ее.
Вскоре он действительно появился — в весьма дурном расположении духа — но вместо того, чтобы разнести тут все, схватить жену и прижать к груди, послушно пошел с этими людьми в соседнюю комнату. А ее оставили одну! Несчастную и одинокую!
Глэдис не сразу сообразила, что можно послушать у двери, о чем это они там говорят, и пропустила половину — наверняка самое интересное! Но и того, что удалось услышать, ей хватило с лихвой:
— …мы пытались пригрозить, что посадим ее в камеру — на нее это не подействовало…
— И не подействует. Она сейчас способна думать только об одном — в порядке ли ее макияж. — (Это был голос Джека!)
— Она что… это самое?!
(Интересно, что они имеют в виду?!)
— Нет…
— То есть?
— Прежде всего дать ей переодеться, привести себя в порядок и выпить чего-нибудь горячего — а потом уже задавать вопросы. И по одному!
— Но у нас нет времени на подобные церемонии! Она должна срочно сказать все, что знает!
— Характер у нее еще тот, так что давить или взывать к ее здравому смыслу бесполезно — если хотите добиться какого-то результата, сделайте, как я говорю.
Теперь Глэдис сочла нужным обидеться и на мужа. Что значит — «характер еще тот»?! А вот Рони Тальбот считает, что у нее прекрасный характер! И не только он!
Такого она от Джека не ожидала. Ее муж — ее собственный муж!!! — примкнул к ее гонителям! Вместо того чтобы помочь любимой жене и вытащить ее скорей отсюда, он советует им, как заставить ее отвечать на их вопросы!
Пускай сажают в тюрьму — и точка! Ничего она им не скажет!
От обиды Глэдис даже перестала слушать и не сразу заметила, что в соседней комнате наступила подозрительная тишина.
— Не советую! — сказал вдруг Джек с какой-то странной интонацией. — Ой, не надо-о! — Казалось, он с трудом сдерживает стон.
Да в чем дело-то?! Неужели… неужели его пытают?!
Этого Глэдис не выдержала — какой бы он ни был, это все-таки ее муж! Мощным толчком пнув дверь, она вылетела на середину комнаты и застыла, обводя глазами присутствующих — пусть только попробуют тронуть его при ней!
Джек сидел на стуле, зарывшись лицом в руки, и тихонько стонал, двое мужчин, сидя напротив, смотрели на него во все глаза, а у двери стояла та самая мымра, которая когда-то чуть не арестовала его!
Что она с ним сделала? Ударила?! Да как она смеет?!!!
Бросившись к несчастной жертве полицейского произвола, Глэдис заслонила ее собой и диким голосом заорала:
— Не тронь моего мужа, сука! — нагнулась, стащила с ноги босоножку, замахнулась ею и крикнула еще громче: — Не дам!
В этот момент в комнату вбежал молодой парень в клетчатой ковбойке, выпалил с таким видом, словно сообщает что-то на редкость приятное:
— С утра шторм обещали! — и лишь после этого застыл, глядя на развернувшуюся перед ним сцену…
Когда утром Глэдис проснулась в своем номере, все происшедшее ночью показалось ей дурным сном и лишь побаливающая пятка (вот что значит вовремя не помазать йодом!) доказывала, что это случилось на самом деле.
А случилось многое!
Оказывается, Джек вовсе не нуждался в защите! И никто его не пытал!
Она еще стояла с босоножкой, защищая мужа, когда он вдруг подскочил, сорвался с места, схватил за рукав сидевшего напротив него высокого и костлявого типа с торчащими в стороны ушами и, на ходу бросив привычное:
— Наминуткубубубу (имени Глэдис не разобрала), — вытащил его за дверь.
Выходит, притворялся, негодяй!
Глэдис остолбенела от негодования, и тут мымра посмела нагло прошипеть: