Спенсервиль
Шрифт:
Энни кивнула.
Он взял ее за руку, они уселись рядом у самого края воды и стали вместе смотреть на бегущий мимо журчащий поток.
– Спасибо, – проговорила она. – Мне действительно стало легче.
– И мне тоже.
– Теперь я тебя уже больше не ненавижу, – добавила она.
– Ну, разве что самую малость.
– Нет, совсем. Теперь я злюсь сама на себя.
– И я тоже. Но мне кажется, мы сможем простить сами себя, если на этот раз сделаем все как надо.
– А ты и в самом деле больше уже на меня не
– Раньше я злился. Ты это и сама знаешь. Но потом до меня стало понемногу кое-что доходить. Мы никогда не писали об этом прямо, но сам факт, что мы переписывались, поддерживали какие-то отношения, был признанием того, что мы оба совершили ошибку, что каждый из нас сожалеет о случившемся и что мы как бы извиняемся, прощаем и по-прежнему любим друг друга… хотя ни один из нас не написал прямо «я сожалею, прости меня, я тебя люблю». Я рад, – добавил он, – что ты решилась заговорить об этом. Значит, ты чувствуешь, что со мной можно говорить.
– Да. И ты первый мужчина, которого я назвала негодяем, с тех самых пор… ну, когда ты как-то обедал там, в университете, с этой маленькой сучкой, не помню, как ее звали.
– Карен Райдер.
– Вот негодник! – Энни рассмеялась.
Они долго сидели, молча глядя на журчащую воду и думая каждый о своем, потом наконец Энни проговорила:
– Как здесь тихо и спокойно! Когда мои ребята были еще маленькие, я часто привозила их сюда ловить рыбу. А зимой учила их тут, на озере, кататься на коньках. Мне кажется, они тебе понравятся. Они оба в меня.
– Это хорошо.
– Но теперь ведь они уже не дети, верно? Совсем уже взрослые.
– Ну, тогда они нас обскакали. Мы с тобой взрослеть никак не хотим.
– Мы просто стали старше. А мне бы хотелось превратиться снова в ребенка.
– В чем же дело? Выбери себе возраст по душе и такой и оставайся. Это теперь мой новый принцип.
Энни рассмеялась.
– Ладно, тогда пусть мне будет двадцать один.
– А знаешь, дорогая, фигура у тебя как раз для этого возраста.
– Заметил все-таки! У меня даже размер остался тот же самый, какой был в колледже. Я очень горжусь тем, как я выгляжу. Пустой я человек, да?
– Это хорошо. Я сам такой. Кстати, ты тогда очень хорошо смотрелась в джинсах. А куда это ты сегодня так вырядилась?
– Н-ну… он требует, чтобы, отправляясь в город, я была прилично одета. Я даже в бассейн не могу сходить: как же, ведь меня увидят в купальнике… А как-то раз он заехал в школу – мы там занимались аэробикой – и увидел, что мужчины и женщины занимаются вместе, углядел, во что я там одета, и был так потрясен, что просто потерял над собой всякий контроль. Так что теперь я занимаюсь аэробикой дома… Извини, тебе это все неинтересно.
– А тебе дозволяется
– Знаешь, это один из самых частых моих снов.
– Вот и хорошо. – Он поднялся и огляделся по сторонам. – Тут, правда, не очень удобно.
– Ну, Кит, придумай что-нибудь! Вон… пойдем-ка обратно на то бревно. – Энни взяла его за руку и подвела к упавшему дереву, на котором они сидели раньше. Тут она сняла с него рубашку и положила ее на ствол. – Садись. Нет, вначале сними штаны.
Он сбросил ботинки и стянул с себя джинсы, а Энни тем временем расстегнула блузку и под ней бюстгальтер. Потом сняла с себя трусики.
– Не стоит раздеваться совсем, – сказала она, – а то вдруг кто-нибудь на нас наткнется. Тогда я скажу, что просто собирала грибы, а тебя вовсе и не знаю.
– Умница. Ну, давай… – Оставшись в трусах, он уселся на бревно, а Энни, не снимая юбки, блузки и бюстгальтера, опустилась к нему на колени и, держась за его плечи, перебросила ноги через бревно. Потом запустила руку под юбку, отыскала его член и направила в себя.
– Ой!.. как хорошо…
Она обвила его руками и крепко прижалась к нему.
– Свалимся назад, – проговорил он, упираясь руками в бревно.
– Ну и что? – Продолжая ритмично двигаться, она положила голову ему на плечо. – А так… совсем другое ощущение… тебе как?
– Отлично.
– Мы еще не падаем?
– Нет, я держусь.
Медленно и ритмично двигаясь, Энни прижалась к нему грудью; потом ее движения ускорились, дыхание участилось. Вдруг она напряглась, застыла на мгновение, и они оба, вместе и одновременно, кончили.
Тело ее обмякло, и она повисла у него в объятиях, с трудом переводя дыхание. Примерно через минуту она сказала:
– Я себя чувствую как самая настоящая шлюха. Просто замечательно! И как нам теперь разъединяться из такого положения?
– Погоди, сейчас встреченный тобой в лесу всадник что-нибудь придумает. – Кит обхватил ее руками, поднялся и отошел на пару шагов от бревна. Энни скользнула по нему вниз и встала на ноги, они обнялись и поцеловались. – Отлично у нас получилось, – улыбнулся он.
– Мне понравилось. – Она положила руку ему между ног и сказала: – Надо нам привести себя в порядок.
– Не надо, я хочу остаться так.
– Да неужели? – Она подобрала с земли свои трусики, намочила их в ручье и обтерла вначале его, потом себя. – Вот так. Терпеть не могу ходить, когда что-нибудь прилипает.
– Смешная ты.
– А я себя так и чувствую. Весело, и прыгать хочется. – Она зашвырнула трусики в кусты. – Совсем как ребенок. Не занималась этим вот так, под открытым небом с самой школы. В следующий раз устроимся у тебя в амбаре, а потом в моей машине, на заднем сиденье.
– Можно еще и в мотеле.