Сперанский 4. Коалиция
Шрифт:
— Сделайте же что-нибудь! Вы же мужчины! — истерика королевы Марии Каролины продолжалась.
— Ваше Величество, шесть сотен моих солдат смогут только обеспечить выход в порт и дальше в море. Российская империя готова предоставить вам убежище до того момента, как Неаполитанск… — говорил Фёдор Фёдорович Ушаков, но был перебит.
— Убежище? Я буду сидеть в вашей крепости и ждать Божией благодати? Лучше тогда остаться и гордо взойти на эшафот, как это сделала моя сестра французская королева Мария Антуанетта, — продолжала орать Мария Каролина.
— Как вам будет угодно, — сказал русский адмирал, поклонился и,
— Стойте, сударь! Да стойте же, я вам говорю! — засуетилась королева.
Для Марии Каролины было шоком, что русский офицер оставляет ЕЁ в опасности. Не важно, для Марии Каролины не важно, что она уже как час капризничает, и её истерика в прямом смысле убивает русских солдат и матросов. И не только их, ещё остались в городе некоторые верные престолу части, которые хаотично обороняются, стремясь быть рядом с русскими организованными солдатами.
Сейчас королевский дворец, как и некоторые иные здания, конечно, порт, находятся под охраной русских военных и моряков. И рядом сражается лишь один неполный сводный полк неаполитанской гвардии, который сохранил преданность королю Фердинанду, но и всё, более никто. И в Неаполе стреляют, убивают русских, не желающих отдать многие богатства в руки республиканцев. В городе начались погромы и циничное мародёрство.
— Я уеду с вами. Всё погрузили на корабль? Мои вещи? Моих детей? — тон королевы резко изменился с истерического на деловой.
Всё-таки истеричность Марии Каролины — это было не проявление эмоциональности, а отработанная годами тактика управления мужчинами. И сложно было малограмотной неаполитанской королеве представить, что найдётся мужчина, который не поддастся на такие женские уловки. А ещё на которого не действуют женские чары Марии Каролины. Она-то всех русских сравнивала с личностью Андрея Кирилловича Разумовского, которого всё никак не может забыть.
— Ваше Величество, ожидаем только вас, — сказал Ушаков, вливая в свои слова максимум елея и приторности, на что только был способен.
Всё же придворное общение не для адмирала. Его стихия — морской бой. А его-то как раз и не случилось. Дело в том, что французы отчего-то прислали к Неаполю только три фрегата, наверняка самых скоростных, что были в наличие. И зачем, спрашивается, Ушаков занимался устроительством обороны Неаполя с моря? Зачем так долго согласовывал действия с неаполитанским флотом, которым нынче уже и командует? Чтобы французский флот не пришёл биться?
Фёдор Фёдорович теперь ещё и адмирал неаполитанского королевства. Такой чин ему даровал король Фердинанд, пока не сбежал в городок Кампо-Марино, что в пятидесяти верстах от Тарента, откуда монарх, взяв с русских офицеров слово спасти семью, отбыл в сторону Черногории.
Король направлялся в войска, но решил лично возглавить резервную армию, которая должна была второй волной войти на земли нынешней Римской республики. Но путь был отрезан. Просить помощи оказалось не у кого, кроме русских, корабли которых бороздили прибрежные вода Апеннинского сапога. Неделю оборонялась армия Фердинанда, пока не стало очень грустно от санитарных и военных потерь, а также усиливавшегося дезертирства. Ну, и продовольствия просто не хватало. Армия должна была получить всё необходимое у Неаполя. А после, когда пришёл ещё и отказ от австрийцев срочно
Ушакову удалось подчинить себе большинство кораблей неаполитанского флота, которого тоже, пусть и в меньшей степени, чем армию, коснулись республиканские бунты. Всё-таки во флоте Неаполя было немало англичан, мальтийцев, даже испанцев. И те французы, что также нанялись в неаполитанский флот, ненавидели Республику и рьяно давили эту «заразу» на своих кораблях.
Флот Неаполя был вполне себе внушительный, пусть и сильно уступал русскому. Построенный в основном по проектам знаменитого испанского кораблестроителя Ромеро де Ланда, он представлял собой силу. Жаль, что в основном эта сила была в статистике количества пушек и числа вымпелов. Неаполитанский флот казался грозным лишь до начала войны. Как только встал вопрос об участии в реальных боевых действиях, командование неаполитанским флотом проявило себя нерешительно. При том, что среднее командное звено рвалось в бой. Может, потому, что многие морские офицеры были боевыми и иностранцами.
Поэтому, добившись от короля Фердинанда согласия на подчинение флота, Фёдор Фёдорович получил сразу семь линейных кораблей, большая часть которых имела семьдесят четыре орудия, а также пять сорокапушечных фрегатов и пять корветов. Один фрегат сбежал к французам.
Предстояло ещё перетрусить команды, Фёдор Фёдорович хотел обязательно поставить на каждом из вымпелов русского офицера, он даже послал в Севастополь быстроходный бриг, чтобы прислали ему свободных офицеров, желательно владеющих итальянским языком. Такие были, Россия уже как лет тридцать ходила и в Неаполь, и в Венецию с Генуей.
Почему Фердинанд решил передать русскому адмиралу флот? Очень просто: личная безопасность и возможность отбыть в Австрию через Черногорию. Два линейных корабля русского флота провожали небольшой бриг бегущего короля.
Но флот — это ещё пример стойкости и мужества. В конце концов, как только Ушаков переподчинил себе неаполитанские корабли, на море дела стали идти сильно лучше, и три французских фрегата прогнали прочь. А вот армия…
В неаполитанской армии числилось семьдесят тысяч солдат, на деле оказалось, что цифра дутая. Там была история и с воровством средств, когда очень удобно красть деньги, предназначенные несуществующим солдатам. На бумаге были полки, дивизии, но они оказывались сильно недоукомплектованы, отчего также были большие проблемы. Австрийский генерал Мак, Карл Мак фон Лейберих, получивший чин неаполитанского фельдмаршала и принявший командование, сперва не понимал, почему у него в Сарно должно было стоять двадцать тысяч солдат и офицеров, на деле же было пятнадцать тысяч. Нашлись умники, которые объяснили подобное явление тем, что существует проблема с повальным дезертирством.
Нет, проблема была, бежали солдаты к французам. Делали это по разным мотивам, но чаще всего либо из-за республиканских революционных взглядов, либо по причине банальной трусости. Весть о том, что из неаполитанской армии уже сбежало более пяти тысяч воинов, всколыхнула общество. Всё Неаполитанское королевство было построено на столь хрупком материале, что стоило ветру ударить, и весь дом, всё государство, стало сыпаться. А тут не ветер, а комбинированный шторм из французов и республиканцев внутри государства.