Спи, моя красавица
Шрифт:
Обжигающая острая боль от порезов вызвала у меня слезы на глазах, но я не позволила им упасть. Порезы были подарком любви, и мне нужно было бороться с поверхностной болью и сосредоточиться на более глубоких эмоциях и энергии, связывающих меня с этими женщинами, поскольку они предлагали единственное, что у них было, хоть и не имеющее денежной ценности. Согласно традиции, близкие предлагали свои черты характера, которые они очень ценили, но были готовы принести в жертву другому. Эта прощальная церемония состояла всего из трех кровавых кусочков
В этом мире все длилось вечно. Вера в надежду давно угасла, и никто не верил или жил, глядя в будущее на возможный хороший исход. Надежда рассеялась вместе с солнечными лучами — на ее месте остались только серость, страх и отчаяние.
Рут помогла Анне встать с места и пересесть на другое, чтобы та могла сесть позади меня с лезвием. Она прижала кончик металла к моей коже и сильно надавила, едва повредив кожу.
— Прощаясь с тобой навсегда, — она медленно провела нож вдоль моего плеча, — я даю тебе дар подчинения.
Когда Рут достигла конца раны, я зажмурилась, чувствуя, как кровь из моих ран стекает по моей спине, по бороздкам моей грудной клетки.
— Пусть он всегда будет с тобой… и ты поймешь его полностью.
Я оглянулась через плечо и уставилась на женщину, немного сбитая с толку, почему она изменила освященную веками традицию и церемонию, изменив строки. Хотя, когда я посмотрела в глаза Рут, увидела, что женщина хотела предложить что-то еще. Это был ее последний прощальный подарок, и она просто хотела дать еще немного.
Поднимая тунику — не заботясь о пятнах крови, которые могут появиться, — я смотрела, как мои грязные пальцы теребят пуговицы, в качестве предлога, чтобы не смотреть на женщин. Я не хотела плакать. Не хотела сломаться и дрожать от страха. Моим долгом было оставаться сильной. Я ничем не отличалась от всех, кто ушел до меня. Все рано или поздно уходили, так или иначе.
Глубоко вздохнув, я подошла к двери и остановилась, повернувшись спиной к женщинам. Не поворачиваясь к ним лицом, сказала:
— Прощаясь с вами навсегда, я дарю вам память. Пусть она всегда будет с вами.
Выйдя за дверь и двинувшись по грунтовой дороге, я знала, что лишь вопрос времени, когда я вышла бы прямо к армии, чтобы сдаться. Я не знала, что это значило, и какие последствия могут возникнуть в результате такого поступка, но у меня не было другого выбора. Я ни разу не оглянулась, когда поднялась на холм, который скрывал всю мою деревню, что была позади меня.
Никогда не оборачивайся. Никогда не оборачивайся.
Эти три слова я говорила себе снова и снова, когда мне нужно было уйти или попрощаться с другими. Эти три слова я повторяла, когда уходила из своего обугленного дома детства, зная, что ни одна душа, кроме меня, не выжила. Эти три слова я произнесла, пытаясь скрыть образ глаз моей матери, закрытых, как если бы она просто спала, пока окровавленный отец безжизненно смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Один родитель выглядел таким мирным, а другой — таким измученным, даже после смерти.
Поднимаясь по другому холму, я сосредоточилась на ритме сердцебиения, чтобы двигать голодное и усталое тело вперед. Удар за ударом я шла, пока этот звук не стал сильнее. Взглянув вверх, к горизонту, я поняла, что звуки исходили не от меня, а от приближающейся армии Фурии. Я нашла их, или они нашли меня.
Я стояла на месте, надеясь, что нулевое движение от меня будет сигналом им на расстоянии, что я не собираюсь причинять вреда. Я бы не стала атаковать и не пыталась убежать. Как один жертвовал ради спасения других, я не знал. Но все, что я могла теперь сделать, это стоять на месте и ждать.
К счастью, мой план, казалось, сработал, когда ко мне приблизился большой караван людей, идущих пешком и едущих верхом. Большой крытый деревянный фургон с решетками на окнах тащили мулы. Он медленно продвигался за солдатами. На первый взгляд можно подумать, что это какой-то тюремный транспорт.
— Что у нас тут? — спросил солдат, подъезжая ко мне, глядя вниз с восхищением и отвращением одновременно.
Я знала, что нечистоплотна, и от моей рваной одежды пахло грязью, накопленной за многие дни отсутствия доступа к пресной воде. Давно перестала смотреть в зеркало, потому что ужасная женщина, которая всегда глядела оттуда на меня, преследовала меня во снах.
— Меня зовут Брайар Роуз. Мне двадцать четыре года, и я хочу сдаться армии Малефисенты. Я родом из Мертвой Долины и единственная в этом возрасте женщина. Вместо того, чтобы тратить время ваших людей на то, чтобы прийти за мной, я решила, что лучше вместо этого прийти и встретиться с вами самой.
Я отчаянно надеялась, что моя попытка отразить армию своей натренированной речью спасет мой дом от любого разрушения этими зверями.
Мужчина засмеялся и крикнул через плечо своим людям:
— Эта маленькая крыса, безусловно, самая глупая женщина, которую я когда-либо встречал. Она здесь, чтобы добровольно отдаться Фурии.
Мужчины засмеялись и удовлетворенно забормотали в ответ, но я гордо стояла, не позволяя им отнять мужество, которое мне только что дали в качестве прощального подарка.
Командир армии снова сосредоточил свое внимание на мне, в то время как я хотела, чтобы мое тело не дрожало перед ним. Его взгляд впился мне в кожу и, казалось, прожигал мои хрупкие кости. Он медленно облизнул губы, явно обдумывая все варианты.