Спиральное море
Шрифт:
— Понял...
— Я не сомневаюсь, что ты понял, — проворчал Бал. — Действуй давай. Расколи его как хочешь. Во времени тебя не ограничиваю, хотя специально, конечно, не тяни... Остальное знаешь сам. От всех других дел я пока тебя освобождаю. Все, удачи. Во имя Кали.
Положив трубку, Хан некоторое время посидел, приводя мысли в порядок. Он чувствовал, как его что-то греет внутри. Наверное, это называлось "азарт". Дело. Настоящее дело. Как раз для него, для Хана. Носитель информации, из которого эту информацию надо грамотно вынуть. Увлекательная задача. Профессиональная. И — как же хорошо, что она досталась
Что ж, поработаем.
— Давайте еще раз. Ваше имя?
— Джеймс Гупта.
— Звание?
— Дуффадар-лейтенант.
— Давно его получили?
— Восемь месяцев.
— Где в этот момент служили?
— Полуостров Наг. Восток Экваториального континента. Воздушная база. Я вам это все говорил уже...
— Говорили, — согласился Хан. — И все это мы уже проверили. На полуострове Наг воздушной базы нет и не было. Часть, в которой вы служили, не существует. И никогда не существовала. И вас никак не могли поднять на орбитальный транспорт, чтобы вы прямо там отлаживали двигатели пехотных вертолетов. Нет здесь ни одного такого транспорта. И никакие воздухоплавательные средства с планеты в последнее время никуда не отправляли, я проверял специально.
Допрашиваемый повел головой и не сказал ничего. Он сидел здесь уже два часа — в кресле, похожем на зубоврачебное, пристегнутый специальными ремнями накрепко, но умело, чтобы не допустить затекания конечностей. Очевидно было, что допрос зашел в тупик.
Хан сделал знак своему коллеге, джемадар-капитану Микаве. Тот поднялся, подошел к электрощитку и повернул тумблер рабочего осветителя. В лицо "лейтенанта Гупты" ударил свет двух 500-ваттных ламп.
— Не надо... — прохрипел он.
Хан приблизился, оставаясь в тени, и заглянул ему в лицо. В перекошенное, искаженное страшной гримасой лицо человека, старающегося хоть как-то уберечь свои зажмуренные глаза от убийственного света.
— Почему же — не надо? — спросил Хан.
Допрашиваемый не ответил. Тогда Хан подошел к щитку и стал поворачивать ручку реостата. Свет ламп постепенно уменьшился до обычного, комнатного.
"Лейтенант Гупта" чуть расслабился. Но по-прежнему молчал.
Хан подошел к нему совсем вплотную.
— Поставьте себя на мое место. Сейчас ничего не надо говорить, просто послушайте. Вы одеты в форму "бессмертных" — это раз. У вас документы, безупречные по исполнению — это два. Вы отлично знаете язык и даже профессиональный жаргон — это три. Казалось бы, все в порядке, можно вас выпускать на свободу и направлять в часть. Только вот часть в вашем удостоверении указана вымышленная. Это первая проблема. Вторая проблема — ваша биография полна неверных деталей. Так мог бы рассказывать о себе человек, который видел планету Архелон только на карте... и который выучил наизусть приблизительно составленную легенду. Всего этого уже достаточно, чтобы сделать вывод. Сказать вам, какой? — Хан сделал паузу. — Вы шпион. Самый настоящий. Скорее всего, вас сюда забросили с кратковременным заданием: пройти по нашей территории несколько десятков километров, кому-то что-то передать — и обратно. Для такой операции вашей подготовки должно было хватить: обычную проверку документов на дороге вы бы выдержали. Правда, вот в контрразведку вам попадать не следовало, — тут Хан отнял свое лицо от собеседника и прошелся
— Того, что я сказал, уже достаточно, чтобы проверить вас серьезнейшим образом. Для этого достаточно и гораздо меньшего. Понимаете? Вы готовы выдержать самую серьезную проверку, на какую способно наше учреждение?.. И обратите внимание: до сих пор я игнорировал тот факт, что вы пришли сюда на спускаемом аппарате. На чужом. На спускаемом аппарате византийского производства! Это просто редкостный случай. По-моему, ни с одним шпионом никогда еще не было так очевидно, что он шпион, — Хан улыбнулся. Собеседник по-прежнему молчал, как мертвый.
— У вас есть четкая альтернатива, — сказал Хан. — Или вы отказываетесь от легенды и отвечаете на все наши вопросы — или... или нет. Нас будет интересовать, кто вы, как вас на самом деле зовут, а также кто и — самое главное — к кому вас направил. Но, кроме ответов на несколько вопросов, больше мы от вас ничего не потребуем. Никакой измены. Вас бы не стали посылать сюда на задание, если бы вы владели информацией, выдать которую смертельно опасно для вашей стороны. Вероятность провала, она есть всегда. Если бы наш разговор слышал тот старший офицер, который вас отправлял — он приказал бы вам согласиться со мной. Я уверен. Я сказал, что у вас есть выбор? На самом деле нет. Мы получим от вас информацию в любом случае. Вопрос только в том, каких усилий это будет нам всем стоить.
Допрашиваемый молчал. Хан, у которого пересохло горло, понемногу начинал злиться. Если бы этот лейтенант попал к любому из младших следователей, он бы сейчас уже был хрипящим куском кровавого мяса. И он это понимает. Что ему пока невероятно везет. Не может не понимать. Нормальная рабочая ситуация: попался — выкладывай козыри, какие можешь. Если возможность дадут. А ему выпал шанс — такой, какой из попадающих сюда достается, может быть, одному на десять тысяч. И вот же — выпендривается...
Допрашиваемый молчал, и Хана это уже беспокоило. Не ушел ли он в психоз? Очень было бы некстати. Получить что-то полезное, конечно, можно и на волне психоза, но в данном случае осмысленный диалог будет куда полезнее... И тут Хан увидел, что "лейтенант Джеймс Гупта" плачет.
Он не поверил своим глазам. Шагнул к электрощитку и повернул ручку реостата. По лицу лейтенанта, освещенному рабочими лампами, текли самые настоящие слезы.
— Я... не понимаю... Чего вы хотите? Ну что я... чем мне поклясться? Я рассказываю, что помню... Базу помню... командировку помню... ну спросите... ну... что я вам еще... — он сбился, застонал, задергался, слезы потекли сильнее. — Это ошибка! Мне больше нечего сказать! Нечего! Я просто лейтенант... механик... авиамеханик... Я не понимаю ничего... Случайность какая-то... невероятная... не знаю... Ну мне нечего вам сказать! Нечего!!!
Хан молча наблюдал за истерикой. Глаза лейтенанта расширились, в них был настоящий ужас. Не игра. Никто бы не мог так сыграть. Этот человек прекрасно понимал смысл угроз — и боялся по-настоящему.
Если бы ему было нечего сказать, его положение и вправду было бы безвыходным.
Значит, он... искренен?
— Что ты об этом думаешь? — спросил Микава.
Хан пожал плечами. С Микавой они вели вместе не одно следствие. Этому человеку можно было доверять.