Сплетение

Коломбани Летиция

У интерна, который наконец приступает к осмотру, длинные, тонкие пальцы. Он сосредоточенно задает ей множество вопросов, на которые Сара дает лаконичные ответы. Ей непонятно, зачем все это нужно, она нормально себя чувствует, повторяет Сара, но интерн продолжает осмотр. Нехотя, словно подозреваемая, из которой вытягивают признание, она наконец соглашается: да, сейчас она ощущает усталость. Да и как может быть иначе, когда на ней трое детей, дом, за которым надо следить, холодильник, который надо время от времени заполнять продуктами, и все это при работе на износ?

Сара

не говорит, что вот уже месяц, как она встает по утрам совершенно изнуренной. Что каждый вечер, придя домой с работы, выслушав отчет Рона о том, как дети провели день, поужинав с ними, уложив близнецов и проверив уроки Ханны, она валится на диван и засыпает, так и не добравшись до пульта недавно купленного гигантского телевизора, который она никогда не смотрит.

Не упоминает она и об этой боли в груди слева, которую ощущает с некоторых пор. Ерунда, конечно… Ей не хочется говорить об этом, не здесь, не сейчас, не с этим незнакомым человеком в белом халате, который так холодно смотрит на нее. Неподходящий момент.

Интерн тем временем кажется озабоченным: давление низкое, и потом, эта бледность. Сара приуменьшает проблему, притворяется, изворачивается, она прекрасно умеет это делать. В конце концов, в этом и состоит ее работа. Всем в офисе известна шутка: «Когда можно понять, что адвокат лжет? Когда у него шевелятся губы». Она справлялась с самыми хитроумными судьями города, так что этому молодому интерну ее не взять. Она немного переутомилась, вот и все. Перегорела? Это слово вызывает у нее улыбку. Модное выражение, но оно тут не к месту, слишком уж оно сильное для определения простой усталости. Плохо позавтракала, недоспала… Недопереспала, хотелось ей пошутить, но строгий вид интерна отбил у нее всякую охоту идти с ним на сближение. А жаль, он довольно красив со своими очочками и вьющимися волосами, почти в ее вкусе. Хорошо, если он так этого хочет, она попринимает витамины. Она с улыбкой говорит ему про убойный коктейль, секрет которого известен ей одной: кофе, коньяк плюс кокаин. Очень действенное средство, ему тоже не мешало бы попробовать.

Но интерн не в настроении шутить. Он советует ей отдохнуть, взять отпуск. «Слинять куда-нибудь» – так он выразился. Сара смеется. Значит, и у врача может быть чувство юмора. Слинять? А как? Продать детей через интернет? Решить, что с этого дня они больше не едят? Объявить клиентам, что у нее забастовка? Она ведет дела такой значимости, что их никому не передать. Остановиться на бегу – это не вариант. Взять отпуск… Да она уже забыла, что это такое, ей и не вспомнить, когда она последний раз была в отпуске: в позапрошлом году или годом раньше?.. Интерн бросает пустую фразу, на которую она предпочитает не отвечать: «Незаменимых нет». Он явно не представляет себе, что это такое – быть партнером у «Джонсона и Локвуда». Не представляет, каково это – быть Сарой Коэн.

Ей надо идти. Интерн пытается задержать ее, чтобы продолжить обследование, но она убегает.

Сара не из тех, кто любит откладывать дела на завтра. Она хорошо училась в школе, была «прилежной ученицей», как говорили про нее учителя. Она терпеть не могла

делать уроки в последнюю минуту, ей нравилось приготовить все «наперед», по ее собственному выражению. У нее вошло в привычку посвящать домашним заданиям самые первые часы уик-энда или школьных каникул, чтобы после чувствовать себя свободной. И на работе она всегда на голову опережала остальных, что и способствовало ее столь быстрому продвижению по службе. Она никогда не полагается на случай, у нее все всегда предусмотрено.

Но не здесь. И не сейчас.

Потому что сейчас – момент неподходящий.

И Сара уходит, чтобы вернуться в свой мир – к встречам, телеконференциям, спискам, папкам, защитительным речам, совещаниям, запискам, отчетам, бизнес-ланчам, повесткам, судебным определениям, к трем детям. Она возвращается на передовую, как бравый солдат, надевает привычную маску, которая так ей к лицу, – маску жизнерадостной, преуспевающей женщины. Ей ничего не сделалось – этой маске, на ней по-прежнему ни царапинки. Сейчас она вернется в офис, успокоит Инес и других сотрудников: все в порядке, ничего страшного. И все пойдет как раньше.

В ближайшие недели она сходит на контрольный осмотр к гинекологу. Да, что-то такое есть, скажет та, прощупывая Сару, и на лице ее проступит тревога. Она выпишет ей несколько направлений на обследования с жуткими названиями, от одного звучания которых становится страшно: маммография, МРТ, сканирование, биопсия. Обследования, которые сами по себе – почти диагноз. Приговор.

Но пока еще «момент неподходящий». Сара уходит из больницы, вопреки советам интерна.

Пока все еще хорошо.

Пока о проблеме не говоришь, она как бы и не существует.

Комната не больше детской:Встанет узкая кровать.Здесь за тонкой занавескойМне работать и мечтать.Кто-то наше производствоСмело ставит на поток.Но гордиться тем уродствомЯ б, наверное, не смог.Глаз боится – руки строят.Мысли где-то далеко…В жизни самое простоеДостается нелегко.Можно выучить науку,Но еще нужна сноровка.Набивай нещадно руку:Часть победы – тренировка.Пусть спина моя крючком,И в груди теснится ком, —Только пальцев дивный танецМне по-прежнему знаком.Иногда от мастерскойДо чудес подать рукой:Под землей и в небесах

Конец ознакомительного фрагмента.