Спорим, это мальчик!
Шрифт:
А это мне совсем не нравится.
Зая
Наверное, я ожидала от Сэм более заметной реакции, когда показала ей свои песни. Я все выходные работала над ними, получилось хорошо, я так старалась специально для нее.
Но Сэм в тот день была какая-то странная. Как будто все время думала о чем-то другом.
— Классно, — сказала она и сунула мой пакет с песнями к себе в портфель. — Вечером послушаю.
Я сказала:
— Можно будет как-нибудь на днях порепетировать вместе.
—
А потом, когда к ней подошел Марк Крамер и всучил билет на какой-то дурацкий футбольный матч, она так обрадовалась — похоже, для нее это значит больше, чем мои пять песен.
Наверное, я в ней ошиблась. Наверное, не надо было соваться со своими песенками.
Чарли
Из всех людей, которых я знаю, Зая меньше всего склонна киснуть и кукситься, но в тот день она совсем загрустила. Когда Сэм принялась советоваться со мной и Еленой, идти ли ей на футбол с Марком Крамером, Зая в конец расстроилась, и это удивительно, ведь раньше мы все считали, что было бы просто потрясающе, если бы Марк начал ухаживать за кем-нибудь из нас.
— По-моему, она ревнует, — сказала Елена, бестактная, как всегда.
— Ревную? — вскинулась Зая. — С чего это я стану ревновать к Марку Крамеру?
Мы даже не сразу сообразили, что она сказала. Эл предполагала, что Зая злится, потому что ей самой нравится Марк Крамер, но, похоже, она позавидовала не тому, что Сэм пойдет с Марком, а тому, что Марк пойдет с Сэм.
— Я вообще-то не совсем то имела в виду, — сказала Елена.
Оттолин
Знаете что? Мне вдруг начало здесь нравиться.
Мы сидели в пабе на берегу Темзы, за одним из наружных столиков, в бледных лучах английского солнца. По дряхлой серой реке носились лодочки с гребцами, за соседним столиком сидела молоденькая парочка с грудным ребенком, а по дорожке между нами и рекой шел какой-то старикан и вдруг кивнул нам:
— Доброе утро.
Как будто мы знакомы.
Я сказала:
— Приветик.
Катастрофа смотрел на реку, но мыслями был за тысячу километров отсюда. Он спросил:
— Ты о чем?
Я говорю:
— Да ни о чем, золотко. Просто поздоровалась с прохожим. — Я закрыла глаза, улыбнулась и пробормотала: — Хорошо здесь…
— Заберем пацана и уедем, — сказал он, но по голосу я поняла: он отчасти со мной согласен.
Он маленько расслабился с тех пор, как уехал из Штатов. Здесь никто не знает, что он — Катастрофа Лопес, предприниматель, крутой парень. Ему можно просто побыть самим собой. Жесткое выражение, которое он дома носит на лице круглосуточно, здесь иногда слетает, и из-под него выглядывает нечто совсем другое, чуть ли не (сама себе не верю!)… чуть ли не добродушное. Как будто мне удается на минуточку увидеть иного Катастрофу Лопеса, не комок злобы, а человека, примирившегося с тем, что он уже не так молод и что совсем не обязательно пугать людей до смерти просто для того, чтобы почувствовать себя живым.
— Ну что, Катастрофа, какие планы? — спросила я.
— Нужно сходить в школу, — ответил он. — Посетим учебное заведение и поищем моего сына.
Он отхлебнул пива и покачал головой, словно все еще не мог поверить, что в английских пабах не подают хитроумные коктейли, как в Штатах.
— Когда найдем пацана, нужно будет уговорить его, чтобы добровольно согласился поехать с нами. Надо вести себя… по-родительски.
Я не удержалась и ляпнула:
— А из нас с тобой получились бы хорошие родители.
Катастрофа не слушал. Он нахмурился.
— Этот сопляк должен быть благодарен, что мы столько сил потратили ради него.
— Он поедет с нами, Катастрофа, — сказала я. — Все-таки ты его отец.
— Мы с ним столько всего разного делали вместе. — Катастрофа задумчиво смотрел на Темзу. — Гэлакси все разорялась, мол, я слишком тороплюсь, обращаюсь с сыном, как с одним из своих приятелей. Но такой уж характер у Катастрофы Лопеса, понятно? Откуда я мог знать, что мальчишка еще не дорос.
Я хотела спросить, до чего именно Сэм не дорос, но по лицу Катастрофы поняла, что он не в настроении отвечать на вопросы.
— Все это было давно, — сказала я.
— Конечно. Наверное, теперь он изменился.
Я засмеялась:
— Во-первых, он стал миллионером.
— Ну да, верно, и это тоже, — сказал Катастрофа, но мне почему-то показалось, что сейчас он не думал о деньгах.
Зая
Я уверяла саму себя, что для меня все это важно только из-за музыки. Я должна была исполнять сольный номер на школьном концерте, но с тех пор, как я услышала свои песни, спетые голосом Сэм, увидела, как слаженно у нас все получается, я поняла, что мы обязательно должны выступить вместе.
Сначала я было подумала, что ее больше интересует Марк и дурацкий поход на футбол, чем мои песни, но оказалось, что я беспокоилась зря. На следующий день после того, как я дала ей кассету, Сэм подошла ко мне на перемене и тихонько пропела на ухо припев из «Персональной тучки».
Я улыбнулась. Хоть и на минимальной громкости, песня звучала даже лучше, чем я себе представляла.
— Давай порепетируем после школы? — предложила Сэм.
Я вздрогнула. Честно говоря, моих родителей не слишком радует мое увлечение гитарой.
— У нас дома довольно тесно, — отговорилась я.
— Пошли к нам, — ответила Сэм. — Захвати гитару и кассету, запишем пару песен.
— А мистер и миссис Бертон не рассердятся?
— Да что ты! — сказала Сэм. — Они просто лапочки.
И она улыбнулась потрясающей улыбкой и заглянула мне в глаза глубоко-глубоко, как будто знала меня даже лучше, чем я сама себя знаю.
У меня что-то екнуло в груди. Это все музыка, говорила я себе. Только музыка, и больше ничего.
Но в самой глубине души я знала, что это не так.